– Я знал, что тебе понравится. – Хардинг определённо не смог сдержать самодовольной ухмылки, наконец-то подняв на своего нового пациента (или, точнее сказать, на новую жертву-игрушку) абсолютно спокойные и ничего не выражающие глаза. – Уверен, дальше тебе должно понравиться ещё больше, но только в том случае, если ты не захочешь добровольно проходить назначенное мною тебе здесь лечение. А что-то мне подсказывает… - Ник сделал небольшую паузу, пробежавшись поверхностным «задумчивым» взглядом по частично скованному телу Вударду с головы до почти босых ног (если не считать натянутых на крупные стопы больничных бахил) перед тем как слегка отрицающим жестом качнуть головой. – Ты ещё нескоро пойдёшь на прямое с нами сотрудничество. Такие, как ты, волки-одиночки… точнее, не в меру гордые волки-одиночки, ещё и Альфачи по своей природе, довольно долго не способны мириться со своей участью. Не скажу, что это меня чем-то сильно напрягает или вызывает некий страх перед неизбежными трудностями, но, как ты должно быть уже понял… Чем больше этих самых трудностей, тем интересней мне их преодолевать. И ломать, к слову, тоже. В особенности ломать.

– И какой же диагноз ты мне поставил и приписал?.. Я… так понимаю… Ты не можешь меня тут держать… лишь по одной своей прихоти?..

А вообще, было как-то даже странно видеть Хардинга таким пугающе спокойным, уравновешенным и, в каком-то смысле, благородным. Никаких излишних движений, каждое действие (впрочем, как и слово) тщательно продумано и взвешено заранее. На своего двойника-психопата он совершенно не походил. По крайней мере, пока не походил. Поскольку сам являлся стопроцентным психопатом и, наверное, более опасным, что ли. Ведь он умел себя контролировать и никогда ничего не делал наобум, по воле сиюминутной прихоти.

Как раз поэтому Кеннет и не дёргался. Выжидал. Присматривался и принюхивался, как загнанный в капкан зверь, которого со всех сторон обступили с оружием наготове матёрые охотники. Странно только, что они не спешили его пристрелить, хотя и держали всё это время на мушке. А Кен держал их… Вернее, только одного. Самого главного и опасного. Самого хитрого и безжалостного.

Он даже не удивится, если узнает, что Хардинг считывал все его мысли без какого-либо напряга и тоже ждал. Ждал, когда же Вудард это сделает. Когда сорвётся.

– Пока ты находишься у меня под профессиональным присмотром и наблюдением после пережитого тобою сильнейшего нервного срыва, непосредственно связанного с тяжёлой депрессией и ярко выраженной аутоагрессией. Ты уже раз пытался с собой покончить, а вчера вот до смерти напугал свою соседку, пока громил собственную квартиру в абсолютно неконтролируемом бешенстве. Кажется, миссис Аварино. Её звонок был зафиксирован в службе спасения, как раз после того, как ты мне написал в месседже, пригрозив, что убьёшь меня в самое ближайшее время, а перед этим… Нет, я не буду это повторять. – Хардинг на удивление правдоподобно отвёл взгляд и сложил перед собой руки в изящный замок, перед тем как покачать головой и опечаленно повести бровями. Будто ему и в самом деле было крайне тяжело вспоминать столь душещипательные подробности.

– Ну, уж попробуй, будь любезен.

Осторожней Кен. Ты не должен на это вестись. Ведь именно этого он и добивается. Чтобы в этот раз адреналин в твоей крови вскипел по-настоящему и ударил в голову как следует. Вернее, как минимум, пушечным залпом.

– Я же, наверное, должен знать, что такого тебе написал, из-за чего ты… бросив все свои дела… тут же рванул с Манхэттена (или где ты там до этого всё время сидел на чеку) в Бруклин на Лонг-Айленд прямо ко мне домой… Для этого причина должна быть крайне основательной…

Но Кен, похоже, и сам не заметил, как подключился к игре Хардинга, безупречно разыгрывающего свою партию, под стать, как минимум, оскароносному Николсону.

Хотя, да, в голову ему уже ударило, и раскаляющийся адреналин побежал по жилам спасительным антидотом, расширяясь, разбухая и ощутимо пульсируя в каждой клеточке пока ещё лишь слегка задрожавшего тела.

– Мне тяжело повторять подобные угрозы, Кен. – сукин сын! Он даже поднял на Вударда свои искренне осуждающие глаза так, будто ему действительно было крайне неприятно это всё обсуждать, как и смотреть в лицо тому, кто ему ещё вчера писал такое. Нечто вопиюще ужасное и порицаемое исключительно всем цивилизованным обществом. – Я понимаю, что ты писал мне это, находясь в состоянии аффекта и, скорей всего, ничего подобного из того, чем там угрожал, и делать бы не стал. Но всё это уже коснулось очень личного. То, чего я не сумел проигнорировать, как профессионал…

– Ну и что же это такое? – кажется, Кен отчеканил каждое слово своего вопроса, стараясь говорить как можно спокойнее и не выдавать истинного на данный момент состояния. Едва сдерживаемого желания наброситься на Хардинга раньше предполагаемого времени. – Что я тебе написал, Хардинг?

Николас опять затянул с ответом и не потому, что набирался сил и смелости произнести заранее выученную им реплику. Он банально выжидал и одновременно отмерял температуру накала нервного напряжения у сидящего напротив Вударда, которое, подобно паровому давлению, уже ощутимо приближалось к критической отметке.

– То, что ты тем вечером поедешь в больницу к Мие и заберёшь её оттуда. Потому что не веришь, что она в коме и знаешь единственный действенный способ, с помощью которого ты намереваешься её разбудить. А вот что это за способ, этого я точно не стану произносить вслух.

На какое-то время перед глазами Кена всё исчезло… Или, точнее, смыло сильнейшей расфокусировкой, из-за чего перед взором поплыло абсолютно всё, на что он до этого смотрел, гулко запульсировав в такт бешено тикающей в голове часовой бомбы… Бомбы явно заложенной Хардингом и готовой в любую секунд разнести всё к грёбаным чертям вместе с самим Хардингом и Вудардом.