— Пап?

В ответ все та же привычная тишина. Значит, его еще нет дома и легкая улыбка озарила мое лицо.

Отец вернулся за полночь, крался на цыпочках, как в основном делала я, когда возвращалась от Джексона. Я еще не спала и слышала, как он споткнулся на те самые пустые банки, стоящие в коридоре. Два раза выругался, затем дверь скрипнула и он заглянул ко мне в комнату. Сделала вид, что спала. Но на самом деле спать мне мешали мысли о Джексоне.

Теперь казалось, что каждый жил своей жизнью. Я считала, что с моей стороны это плохо, так как это моя идея на счёт Оксаны Рудольфовны. Просто не подумала, что у отца будут так гореть глаза при виде обычной учительницы музыки. Да, Оксана Рудольфовна казалась мне обычной. Она не делала броский макияж, одежда у нее была скромной, волосы всегда туго заплетены в пучок на затылке, маникюр с ярким лаком отсутствовал. Если бы я встретила ее в толпе — прошла мимо. Хотя нет, в ней было что-то такое утонченное, милое, легкое это проглядывалось в разговоре с ней или когда она сидела и играла на пианино.

Теперь отец разрывался между работой, учительницей музыки и мною. Скорей всего я была где-то на третьем месте, но все же за завтраком он желал мне доброго утра, целовал в щеку, хлопал по плечу, задавая вопрос: «Как дела в школе Женька?».

Это говорило о том, что он в хорошем расположении духа. А самое главное ни слово о музыке, постоянных угроз типа: «Я не знаю, что я с тобой сделаю если узнаю, что ты шастаешь с этим американцем».

Кивала отцу в ответ и уже не представляла, как мне прожить без этого американца хотя бы день. Я пыталась его избегать, не думать о нем, понимала, что так нельзя, но сердце твердило обратное. Он нужен мне. Он и только он.

Ещё думала, что любовь приходит весной. Когда расцветают деревья, поют соловьи, когда в воздухе витает запах сирени, а я похоже влюбилась дождливой осенью. Когда кутаешься в вязаный плед, пьешь имбирный чай с медом и корицей, смотришь в окно, как падает с почерневших деревьев последний пожелтевший, кленовый листок.

В школе меня пересадили на первую парту. Во-первых, все у кого проблемы со зрением сажали на первые парты, во вторых Катя пожаловалась на меня, будто я у нее списываю. Хорошо, что в эту чушь никто не поверил. Возможно, ей нужно учиться врать правдоподобно. А вот с Лебедевой было посложнее, она продолжала ненавидеть меня.

Катя, Левицкая и Лебедева подобрали самый удачный момент, когда прозвенел звонок, я выходила из библиотеки. Они тут же окружили меня, не давая возможности пройти.

Я смотрела на них растерянными глазами, не понимая, что им нужно. Лица у них серьезные, настроенные недоброжелательно. Если говорить откровенно, то они даже не здоровались со мной. Прошли мимо с гордо поднятой головой, будто я пустое место, а ещё демонстративно смеялись, бросая в мою сторону косые взгляды.

Но никто не говорил, что будет легко. Новеньким всегда сложнее, чем остальным, я уже эту истину выучила с прошлого переезда.

— Ты замарашка Волкова. Ты только посмотри на свой свитер. У моей бабушки и то круче. Ты же плоская, как доска. Ты хоть в лифчик вату что ли набивай! — Лебедева говорила глупости, гадости, она говорила все то, чтобы меня унизить. — Джексон на тебя поспорил. Типа сможет раскрутить тебя на что-то большее. Другого объяснения здесь нет. Ты страшная и противная, как лягушка. Одним словом жаба. Волчонок жаба! Ха-ха-ха.

Я уже была готова расплакаться. Сжала ладони в кулаки и, стиснув зубы пыталась сдержать слезы. Главное не обращать внимания на ее слова. Она это все говорит специально.

— Да я ее сейчас по стенке размажу! — Левицкая схватила меня за все тот же растянутый свитер из которого я могла свободно выпрыгнуть, чтобы меня не размазали, но почему-то этого не сделала. Жуткий страх снова закрался в душу. Похоже, это худший сценарий который можно было представить. Трое против одного. Даже как-то не честно.

— Я слышала, как он называл ее сестрёнка, — ситуацию спасла Катя. Значит она постоянно подслушивает, но в этот раз это сыграло в мою пользу. Левицкая отпустила меня.

А это уже интересно, Лебедева скрестила руки на груди.

Так что ты лучше забейся в угол и сиди тихо иначе тебе придется искать другую школу. Вряд ли в этой протянешь до конца года. Сладкая жизнь тебе гарантирована, — ее обидные слова перешли в угрозы.

— Зачем? Почему? — едва выговорила.

— Потому что каждый должен знать свое место. Лучше тебе забиться в углу и молчать в тряпочку. Ты новенькая, ты никто. Что ты о себе вообще возомнила? Спустись с облаков на землю. Играть в группе Джексона! На твоем месте должна быть Аленка, поэтому ты уступишь свое место ей.