— Я?

— Нет, блин я.

— С чего ты взял? — не знала, как уйти от ответа. Он сам все прекрасно понимал, почему тогда так требовательно со мной разговаривал.

— С потолка.

Я промолчала. Но сердце билось так сильно, что возможно его бой был слышен в соседнем классе.

— Лан, окей, потом поговорим.

Он зашел в класс. А я до сих пор так явственно помнила вкус его поцелуя.

Жить музыкой, чувствовать ее каждую минуту. Когда в ленте тик-тока только рояль и игра на рояле. Слушать Шопена, Рахманинова. Когда завтракаешь, обедаешь, ужинаешь только с музыкой. Когда в одном ухе всегда торчал наушник. Когда чувствуешь каждую ноту, когда хочешь ее прочувствовать. Музыка необходима, как глоток чистого воздуха, как чистая, прохладная вода, когда пьёшь и не можешь напиться. Это уже часть твоей жизни, нет даже не часть. Музыка и есть твоя жизнь.

Как объяснить это отцу — не понимала. Похоже все мои старания бесполезны. Все равно что разговаривать со стенкой. У отца лицо каменное, хотя он сегодня принарядился. Белая рубашечка, стойкий парфюм, аромат которого витал в каждой комнате куда он заглядывал.

— Ты не знаешь, когда у Оксаны Рудольфовны заканчиваются уроки?

Я округлила глаза. Ничего себе. На мгновение не узнала отца. Интересно, что его больше волнует музыка или учительница музыки.

— Почему спрашиваешь? — задала отцу встречный вопрос.

— Если я спрашиваю, значит надо.

— Хорошо, спрошу и скину тебе смс.

— Буду ждать, — отец улыбнулся, его глаза поблескивали.

— Ты сегодня выходной? — задавала этот вопрос не просто так. Сегодня репетиция в Парусе, а значит буду поздно.

— Выходной, — он подошёл к холодильнику, открыл дверцу и почесал затылок.

Я села за стол и начала тарабанить пальцами по столу. Избавиться от отца… Как в крутом триллере. Ещё раз оценила его прикид. Отец в белой рубашке, накрахмаленный воротник и этот стойкий запах парфюма сбивал меня с мыслей. Все же отец умел за собой следить. И почему он до сих пор одинок? Мама ушла, а он так и не нашел себе вторую половинку. Безусловно, мне никто не заменит маму, но я видела, как отцу тяжело. Все же он старался создать мне комфортные условия. Разрывался между мной и работой, даже сейчас он пытается оградить от неприятностей. Да, для него Джексон и все, что с ним связано — неприятность.

Отец смотрелся в зеркало, причесывал свои три волосины и мне показалось, что он собрался на свидание. На само деле для отца был все один праздник — девятое мая. Он к Новому году так не готовился, как к дню Победы. Сейчас он также при параде. Приятно смотреть, как он разглядывает с себя со всех сторон, даже пытается втянуть живот.

А когда я узнала расписание уроков, то мои предположения подтвердились.

Папа должен заехать в школу и нет, не ко мне. К моей учительнице по музыке. Ему нужно обсудить с ней важный вопрос.

После этой новости я почти влетела в кабинет, где была Оксана Рудольфовна. Она перевела взгляд на меня, приспустив очки:

— Что случилось Женичка?

— Понимаете, тут такое дело…, - я кратко объяснила ситуацию. На самом деле рада, что все так складывалось, после того как ушла мама, папу интересовала только работа.

— Ты понимаешь, о чем ты говоришь? — она даже привстала со своего места.

Я кивнула, но уже трижды пожалела о своих словах. Прикусила язык, вспоминая простую пословицу: «молчание — золото».

— Мне кажется, что он хочет пригласить вас поужинать, У меня репетиция в Парусе. Обычно мы заканчиваем в восемь, но бывает задерживаемся до десяти, — выкручивались как могла, понимая, что это все не правильно.

— На вечер у меня другие планы. Я согласилась тебе помочь, но теперь это переходит все границы.

— Извините, вы правы. Это слишком. Заставлять вас ужинать с моим отцом, чтобы мне заниматься музыкой. Ещё раз прошу прощения. Это действительно перебор, — медленно пошла к двери. Кажется, я заигралась. Отец сказал нет, значит — нет. «Прощай Парус. Прощай…», — маленькая слезинка покатилась по щеке. Ноги заплетались, коридор казался ещё длиннее. Идти не хотелось совсем. Тот самый момент, когда Кира говорила: «все фиолетово».

Оксана Рудольфовна окликнула меня, когда я была уже в конце коридора:

— Хорошо Волкова! Но чтобы в восемь была дома! Чтобы ровно в восемь!

Улыбка озарила мое лицо. И в припрыжку побежала на урок. Какое же это счастье! Какое это счастье, что она согласилась.

В Парусе все как обычно. Оглушающие басы, акустика и много-много музыки. Мне нравилась атмосфера, здесь чувствовала себя как дома. Все когда-то незнакомые вещи стали для меня привычными, может все потому что я пропадала здесь сутками на пролет.

Мы с парнями сегодня заказывали пиццу, затем Лео бегал в ближайший ларек за выпечкой и принес огромную сырную лепешку. Мы играли, ели, болтали и не замечали, как время летит вперед.

Лишь изредка смотрела на часы, особенно волнительно когда маленькая стрелка перешагнула ближе к восьмёрке.

— Мы закругляемся — раздался грозный голос Джексона. — А ты волчонок останься, — Джексон указал на меня пальцем.

Хотела незаметно сбежать, как делала это в последнее время. Но сегодня внимательность Джексона сыграла на опережение.