— Но я полагал… братская страна… Это же не Франция, не США… — понуро, словно школьник, застигнутый на месте озорства, бормотал он.

— Куда хватили! Еще бы США! — подпрыгнул в кресле сотрудник. — Это уже шпионаж!

Вся кровь до единой капли отхлынула от головы Крылова. Взгляд затуманился.

Сотрудник с легким презрением поджал губы.

— Да вы садитесь! — указал он.

Эдуард выдвинул стул из-под длинного стола и тяжело сел.

— Вам следует подробно написать, о чем вы разговаривали на свиданиях с Эвой Хонти, — сурово продолжал сотрудник.

— Я напишу, — спохватился Крылов, преданно глядя на своего «учителя». — Все напишу, мне скрывать нечего! Только ни о чем таком, что могло бы нанести ущерб стране, мы с ней не говорили. Клянусь, это было увлечение женщиной!

— Хм! — с благодушной насмешкой отозвался сотрудник. — Вот вы так все! Никакого ущерба! Да откуда вы знаете! — возвысил он голос и устремил на Крылова немигающий взгляд. — Так затянет, запутает, что Родину предашь, не отдавая отчета! Вот почему мы не рекомендуем нашим людям вступать в сношения с иностранками. Понятно?

Крылов вышел из кабинета и тут же в приемной, где ему были предложены бумага и ручка, описал все встречи с Эвой буквально по минутам. Но чистосердечное раскаяние не помогло, он попал в список невыездных.

Крылову еще повезло — не уволили с телевидения. Ему по-прежнему доверяли, но в пределах СССР.

Командировки, репортажи, статьи и ночные мечты, когда до головокружения хотелось западного воздуха, хотелось их музыки, напитков, женщин… Крылову казалось, что он сойдет с ума. Первые серебристые нити появились в шевелюре. Эдуард понял, что готов на все, лишь бы его вновь выпустили. Он принялся обивать пороги. Ему повезло. Пробным шаром в оказании доверия стала Польша. Женщин он не видел, словно их не было вообще. Свободное время проводил исключительно с товарищами из советского посольства.

Когда вернул доверие полностью — послали на несколько месяцев во Францию. Теперь его не могла соблазнить даже Катрин Денев. Он был неприступен как скала. Дороже, слаще всех женщин мира была возможность выезжать на Запад. Зато какой успех он имел у советских гражданок! На него смотрели как на инопланетянина, особенно в провинции.

«Господи, неужели вы были во Франции!» — восклицала хорошенькая девица и была готова на все, лишь бы послушать его рассказы, а уж если в подарок помада или флакончик духов оттуда! Благодарность не имела границ.

Однажды, приехав в Москву из Рима, у Эдуарда совершенно случайно оказались свободными две недели. Он тут же воспользовался уникальным стечением обстоятельств и отправился в круиз по Черному морю. Там, на белом теплоходе, столь часто воспеваемом в песнях, он познакомился с Галиной. Было что-то странное в том, что он обратил на нее внимание. Обычно его взгляды притягивали женщины с формами, а тут… Да и красотой профиля она не блистала… Однако несколько слов, чуть смущенно отведенные глаза, неожиданный яркий блеск из-под ресниц, насмешливо-кокетливая улыбка и… волевой характер.

Она не впала в привычный для Эдуарда восторг, узнав, что перед ней действительно тот самый Крылов. С интересом, но без визга и вздохов слушала его рассказы о жизни там. Не прикрывала стыдливо свои тонковатые ноги, словно говоря: «Какие есть, лучше не будут».

Между тем, беседуя с Галиной, Эдуард придирчиво оглядывал других пассажирок и остановил свой выбор обольстителя на красивой, наделенной всеми телесными достоинствами блондинке. Заметив его за соседним столиком во время завтрака, она первой послала ему восторженно-отрешенную улыбку. Нарочито столкнулась с ним в проходе и познакомилась. И тут же — лавина восторгов, восклицаний, стоны от разъедающего желания хоть глазком увидеть вожделенный Запад.

«Да, — размышлял тогда Эдуард, — у нас, советских людей, есть рай на земле — это Запад. Если удалось побывать там, значит, ты уже не простой человек, значит, ты видел то, запретное, о чем все знают, но дозволено увидеть только избранным. Одна фраза: «Я был во Франции, Италии…» — и уже все внимание к тебе. Тебя слушают, затаив дыхание и умирая от зависти. Ты — выше других, ты достойнее, тебя выпустили, а их — никогда!»

Блондинка обольщала Эдуарда с маниакальной настойчивостью. Другого такого случая ведь могло не представиться за всю жизнь. Ее роскошное тело с горячей готовностью раскинулось под Эдуардом. И начались стенания, что вот, они расстанутся, а она уже не сможет жить без него. Намеки не были отдаленными, они говорили прямо: «Женись на мне!» Эдуард все это уже проходил — стало скучно. И вдруг вновь встретился с насмешливым серо-зеленым взглядом. Потянуло. Просто поболтали, глядя на опускающееся в морскую пучину солнце и чувствуя злобное дыхание курсировавшей по палубе с точностью курьерского поезда отставленной блондинки. Спустились в бар. Танцевали. Он ощутил под руками худенькое, почти девичье тело. И затянуло… Крылов так и смог сам себе до конца объяснить, что его привлекло в Галине настолько, что он решил на ней жениться.

Расставались безо всяких всхлипываний на плече и обещаний о встрече. Провели нежную ночь, поехали в аэропорт и разлетелись в разные стороны.

Эдуард вернулся в Рим. И снова — эфир, поездки, встречи, интервью. Прошел почти месяц, однажды вечером рука легла на трубку телефона, он собирался позвонить друзьям в Москву и совершенно неожиданно для самого себя вдруг захотел услышать голос Галины. Посмотрел на часы. У нее, в Тюмени, была уже полночь, тем не менее набрал номер.

Она удивилась.