— Если он в числе жертв, — воскликнула Кларисса, обезумев от горя, — то вы должны закричать народу, что это ваш сын.

— Это невозможно! — отвечал Робеспьер. — Мне ответят, что мой сын — шуан и что я должен быть благодарен комитету, что он спас меня от такого позора.

В эту минуту Тереза вошла в комнату, дрожа от страха.

— Мама, мама, их везут! — промолвила она, вспомнив предостережение Леба.

Увидав Робеспьера, она остановилась.

— Это — друг, который нас спас.

Но когда Тереза хотела подойти к окну, то она остановила её рукою.

— Нет, нет! Не для тебя такое зрелище. Лучше стань на колени и молись. Молись за несчастных жертв, молись за всех нас!

Тереза повиновалась и, подняв свои голубые глаза, полные слёз, стала молиться.

На улице шум всё усиливался. Слышны были дикие крики, грубый хохот, безобразные шутки. Вся ненависть и всё безумие парижской черни вылились наружу.

Первая телега с приговорёнными тихо подвигалась по улице Мартруа, предшествуемая пьяными исступлёнными женщинами, которые неистово плясали карманьолу под звуки революционных гимнов. Робеспьер открыл наполовину ставень, чтобы лучше рассмотреть, кто находился в первой телеге. Кларисса хотела также выглянуть, но он силой её удерживал:

— Нет, нет, я буду смотреть один.

— Вы его видите? Скажите мне, он здесь?

— Нет, — отвечал Робеспьер, по-прежнему не допуская её к окну.

Неожиданно Максимилиан дрогнул, и она воскликнула:

— Он здесь! Он здесь! Я знаю, что он здесь!

И она снова рванулась к окну.

— Клянусь, его нет! — произнёс Неподкупный и, выпустив из своих рук Клариссу, обтёр платком свой лоб, на котором выступил холодный пот.

Первая телега проехала, и мало-помалу стали замирать крики, пение, говор толпы. Оливье не было в первой телеге, но он мог находиться во второй.

Между тем Тереза, стоя на коленях и не спуская глаз с церкви, продолжала молиться:

— Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твоё, да приидёт царствие Твоё, да будет воля Твоя.

Но её голос был заглушён новым взрывом криков и пением.

Пользуясь тем, что Робеспьер прозевал минуту, Кларисса приблизилась к окну с криком отчаяния:

— Вторая телега!

— Их две! — прибавил Робеспьер; хотя и малого роста, он был выше Клариссы и мог видеть через её плечи.

— Две телеги, значит, Оливье в них! — продолжала Кларисса. — Я чувствую, что он в них!

Страх овладел ею до такой степени, что она забыла предосторожность и едва не высунулась в окно. Робеспьер не мог удержать её, и она не обращала внимания на его слова.

— Это безумие, вас могут увидеть!

Между тем Тереза окончила молитву Господню и начала взывать со слезами к Богородице:

— Пресвятая Дева Мария, моли Бога о нас и в минуту нашей смерти. Аминь.

Неожиданно раздался вопль отчаяния: Кларисса узнала Оливье.

— Вот он! Вот он в телеге! — стонала она.

Робеспьер, полумёртвый от страха, напрягал своё зрение, но ничего не видел.

— Как вы не видите? Вот юноша с опущенной головой.

Кларисса с неимоверными усилиями хотела раскрыть широко ставень, но Робеспьер неистово боролся с нею.

— Это неправда! Это не Оливье! — промолвил Максимилиан. — Посмотрите, юноша поднял голову. Вы видите, что это не он.

— Так он в другой телеге.

Однако Кларисса была так истощена, что невольно опустилась в кресло. Шум начал замирать вдали. Робеспьер свободно вздохнул: это была, конечно, последняя телега.

— Смотрите вы, — промолвила Кларисса, — я более не могу.

Она закрыла лицо руками, и крупные слёзы потекли между её пальцев. Робеспьер открыл ставень в надежде, что смертельная пытка окончилась. Приближалась ещё новая телега. Усиливающийся шум на улице предвещал её появление. Одним прыжком Кларисса очутилась опять у окна.

— Неужели это никогда не кончится! — вырвалось из её груди.

— Ради Бога, не кричите! — произнёс Робеспьер, протянув руку, чтобы зажать ей рот.

Кларисса не слушалась его и громко кричала:

— Я пойду на улицу! Я положу этому конец! Это слишком ужасно!

Робеспьер продолжал с ней бороться, но эта сцена наконец обратила внимание Терезы, и она мгновенно поняла, в чём дело.

— Оливье везут на эшафот?

— Да, да, Оливье хотят убить, — произнесла Кларисса, забывая обо всём.