– У тебя совсем ничего нет? – переспросил Олег Сергеевич смущенным голосом.

– Нет, - тихо ответила я.

В темноте я различила, как Захар спрыгнул с валуна, подходя к вожатому.

– Я собирался помочь, и…

– Марш отсюда, иди спать!
– разозлился вожатый. – Я разберусь с тобой завтра, почему ты тут бродил после отбоя. Не видел, чтобы ты торопился помогать, сколько она уже сидит в воде?! Иди, через десять минут я проверю твою кровать. Дальше мы сами.

Но парень стоял, не сдвинувшись с места.

– Что вы дальше «сами»? – прищурившись спросил он, скривив лицо от отвращения. – Она сидит там голая, никого вокруг нет, и вы говорите мне уйти?

– Ты на что намекаешь, засранец малолетний? – не удержался вожатый, схватив Захара за грудки. Это было ошибкой. – Я просто хотел дать ей рубашку!

– Еще и руки на своего подопечного распускаете? – бесстрашно хмыкнул дьявол.

Олег Сергеевич стоял злой и красный, и у него явно чесались руки. Два парня метали друг в друга электрические молнии. Я не выдержала и с мольбой воскликнула.

– Захар, пожалуйста, уйди!

Он зловеще посмотрел на меня, ничего не ответив.

– Я тебя прошу… Пожалуйста, прекратите. Я замерзла, - всхлипнула я, и он сдался.

Пнул со всей дури какой-то камень под ногами, развернулся и пошел прочь, растворяясь в темноте. Я тихо выдохнула.

Вожатый долго смотрел ему вслед, затем, вспомнив обо мне, повернулся и быстро стянул рубашку, оставшись в светлых джинсах.

– Я оставлю на камне, отойду метров на десять и буду стоять к тебе спиной. Не задерживайся, - бросил он мне и сделал как сказал.

Я поднялась на затекших ногах и сделала шаг вперед, сильно стуча зубами. Сколько я тут просидела? Полчаса? Час? Да все сутки, судя по спазмам в мышцах!

Выйдя из воды и не упуская из вида напряженное пятно спины вожатого, я хватаю его рубашку и быстро натягиваю на обнаженное тело, застегнув почти на все пуговицы. Олег Сергеевич был высок, и его рубашка доходила мне практически до колен. Весьма кстати, учитывая мое плачевное положение. Оглянувшись, быстро подняла конверт и обула свои туфли прямо на мокрые ступни. Белья не было, оно так и осталось в кармане Громова. Стыд и срам, мою бабушку бы точно схватил инфаркт миокарда, узнай она, чем я тут занимаюсь.

– Я все, - крикнула я и пошла ему навстречу.

– Рассказывай, - спокойно, но твердо произнес парень, и, тяжело сглотнув, я принялась за свое повествование. Все, начиная с момента, как мы собрались на дискотеку. Вскользь рассказывала о сложившихся отношениях с девушками с самого начала нашего приезда.

Я не плакала, выдавая только сухие факты, даже слегка безэмоционально, как будто и не про свои злоключения вовсе. Его лицо было трудно разгадать в темноте, но вопросы он задавал мрачным тоном.

Меня же окутало отстраненным спокойствием.

Когда мы вернулись, в лагере стояла полнейшая тишина, одинокий фонарь освещал дорожку, ведущую к нашим домикам, а так же узкую тропинку, что вела к туалетам и умывальникам.

– Иди спать, - Олег Сергеевич проводил меня до крыльца. – Разбираться будем завтра. Пока я еще ничего не придумал. Безусловно, ты и остальные нарушили правила. Но в свете всего рассказанного тобой, я… Вобщем, буду думать. Полин, иди.

– А вы? – робко спросила я, затеребив полы рубашки.

– Есть еще дела, - устало ответил он.

Письмо в кулаке жгло кожу, словно намекая, что от него пора избавиться. И лучше момента, чем сейчас, не придумаешь. Но почему-то я тянула время и не решалась отдать ему письмо прямо в руки. Все-таки лучше всего бросить в окно, и взглянуть на его реакцию завтра. Или нет? Как же я далека от этого, даже не могу понять как лучше!

Сделав вид, что ушла, я стою в крохотном коридорчике, не решаясь зайти в главную спальню, где девушки наверняка ждут моего возвращения. А может и не ждут, а давно легли спать.

И нет бы мне угомониться, ведь пожалуй на сегодня приключений хватит, но нет. Мне мало. Отсчитав десять ударов громыхающего сердца, я все же выхожу обратно на улицу. Воровато оглянувшись, и не заметив никого, подхожу к домику вожатых и вижу, что окно открыто, и свет не горит. Он и впрямь ушел. В груди неприятно кольнуло.

Подкравшись к открытой форточке, я встала в растерянности.

Куда он мог уйти ночью? А вдруг он тоже в кого-то влюблен, и я только поставлю себя в глупое положение? Потрясенный последними событиями разум кричал бежать отсюда и не признаваться, но наивное сердце верило и стучало взволновано, неровно.