— Но в последнюю неделю ты была плохой девочкой. А таких принято наказывать. Подумай о своём поведении.

Я знаю, что он со мной играет.

И знаю, что не сдержись он сейчас – мой первый раз случился бы в загородном домике, в гостиной на диване.

Подрываюсь с места и убегаю.

Не от его слов.

А от собственных мыслей. Потому что на пару секунд я захотела, чтобы Басманов не прекращал… И всё бы случилось там, перед телевизором, на диване в гостиной…

Глава 37. Ульяна

Ульяна

За спиной раздаются шаги, и я покрепче хватаю нож, чтобы не пораниться.

Делаю вид, что не замечаю Басманова, из-за которого вчера на мгновение потеряла контроль. Забежала в комнату, укрылась одеялом и… сделала то, что моя бабушка назвала бы «нечестивое рукоблудие».

Меня совесть не мучает. Но кажется, я сделала ещё хуже. Мне не хватило. И теперь секса мне хочется только сильнее.

Дурость.

Зачем я вообще вчера представила нас на месте тех людей?

— Готовишь?

Хоть я и готова была к его голосу, к его приходу, всё равно вздрогнула и прошлась ножом по пальцу. Резкая боль бьёт по всей ладони, и я шиплю, тут же кидаясь к шкафчикам в поисках аптечки.

Дура! Зазевалась! Надо было вспомнить вчерашнее и опять провалиться в себя!

— Провинциалка, ты и дня без проблем не можешь? — угрюмо и зло слышится от Басманова. Поворачиваюсь к нему, а он уже с аптечкой в руках. Надвигается на меня, как грозовая туча, хватается за запястье. Дёргает в сторону, включает воду, смывая с пальца кровь.

Притягивает неожиданно к себе, будто я тряпичная кукла. Падаю прямо на него, одной ладонью утыкаясь в его грудь.

А вторую руку он подносит к своему рту. Прислоняет палец к губам.

И тут же стыд бьёт по щекам.

— В-вы-ы чего?

Отрывается всего на секунду. Лишь б усмехнуться и сказать следующие слова:

— Не бойся. Продезинфицировал пару минут назад рот коньяком.

— С утра?.. Знаете, алкоголизм тяжело лечить.

Он улыбается глазами, снова припадая губами к раненому пальцу.

Горячо.

Слегка посасывает, и в груди от этого движения что-то щемит.

Переминаюсь с ноги на ногу и пытаюсь вернуть рассудок.

Хотя и не хочу.

Мне нравится анархия в моей голове и в моей душе.

Особенно когда он делает ТАК. Посасывает палец. А затем целует фалангу и ведёт дорожку из поцелуев по ладони. Всё выше и выше…

— Вы пьяны… — я не нахожу больше не единого аргумента.

— Я пиздец как трезв, — уверенно выпаливает мне в плечо. Горячее дыхание щекочет кожу, и вместе с мурашками у меня твердеют соски, так похотливо торчащие из-под майки.

Ещё один след от его губ на моей коже, и что-то внутри меня переключается. И возбуждение начинает подступать. Вот так внезапно. От ласки. От банальной ласки.

Это странно. Здесь что-то не так. В моей голове полный сумбур. Колотящееся сердце, изнывающая похоть берут верх над разумом.

Плохо. Очень плохо.

— Уже не сопротивляешься?

Его слова как отрезвляющий звонок. Отдёргиваю руку, вырывая из его хватки, и прислоняю к груди.

Басманов ведёт себя… по-дикарски.

Пьяный?

Да нет… Не соврал. По глазам – трезвый. Но нетерпеливый. Безумный огонёк мерцает.

И недовольный. Даже яростный. Лицо мимолётно кривится, и он резко подходит ко мне, вжимая в столешницу попой. Упираюсь ладонями в дерево, цепляясь в него ногтями и пытаясь скрыть дрожь пальцев. Не от страха. А от сладкого предвкушения.

— Долго бегать ещё будешь?

— Долго, — подтверждаю. И сама же сомневаюсь в собственных словах. Мужчина стоит вплотную. Наши живот прикасаются. Его каменный агрегат уже утыкается мне в низ живота.

— Уверена?

— Судя по тому, как вы пожираете меня глазами, а ваши руки покоятся у меня на заднице…

Я их не сразу замечаю. Ладони давно тискают мои ягодицы через юбку-тенниску.

— Долго бегать не смогу. Но я попытаюсь.

Кого я обманываю?

Себя. Только себя обманываю.

— Лгунья.

Он прав. Чертовски прав.

Басманов неожиданно толкается головой вперёд. Просто так. Будто в один момент дамбу разрывает. И искусственное и небольшое цунами обрушивается на мои губы.