Утро проходит как обычно: зарядка, завтрак, построение, постановка задач на день, распределение нарядов и караулов. Покончив с рутиной, ставлю задачи Цирусу — пока меня не будет, ему придётся рулить эскадроном.

— Я вернусь вечером, во сколько точно — не знаю. Надеюсь, до отбоя. Справитесь?

— Справлюсь, господин штабс-ротмистр.

— Отлично. И да, чуть не забыл — вчера возле медпункта наблюдался аншлаг.

Цирус не может сдержать улыбку.

— Ничего смешного, поручик!

— Виноват!

— Все мы виноваты. Значит так: пока эскадрон не превратился в инвалидную команду, отдайте распоряжение всем командирам взводов: отпускать нижних чинов к фельдшеру только в самых крайних случаях.

— В каких именно?

— Например, если убьют.

Поручик понимающе кивает.

— Ясно. Я распоряжусь.

Остальные поручения — обычная мелочёвка, что и как нужно делать — Цирус знает не хуже меня.

Иду готовиться к поездке в город.

На пути попадается берегиня. Беру под козырёк.

— Доброе утро, Софья Александровна.

— Здравствуйте, Николя!

Многозначительно хмыкаю.

— Простите, господин штабс-ротмистр, — поправляется она.

Хоть мы и вроде как знакомые с детства — панибратство в армии необходимо душить на корню. Это вчера я дал вольноопределяющейся некоторые послабления, а с сего дня начинается нормальная повседневная армейская жизнь. Иначе никак.

— Софья Александровна, скажите — почему вас не было на утреннем построении эскадрона?

Она недоумённо машет большими, похожими на крылья бабочки, ресницами.

— А что — это обязательно?

— Разумеется, — вздыхаю я. — На вас форма и погоны, теперь вы подчиняетесь тем же правилам, что и остальные военнослужащие. Поэтому прошу вас обязательно присутствовать на утреннем разводе и вечерней поверке. Конечно, если в этот момент вы не будете заняты какой-нибудь операцией…

— Вы такой строгий, Ник… господин штабс-ротмистр. Никогда не видела вас таким прежде…

— Ну так как, Софья Александровна?

— А разве у меня есть выбор?

— Выбора у вас нет, — сообщаю я.

Она немного мнётся, хочет задать какой-то вопрос. Я не собираюсь требовать от неё выполнения всех требований устава и обращаться ко мне по форме.

— Что-то хотели спросить?

— Да. Вы хотели вчера поговорить со мной вечером о вашей семье.

— Планы изменились. У вас было слишком много пациентов, вы наверняка устали, и я не захотел лишний раз вас тревожить. Мы ещё обязательно с вами поговорим, а пока, — виновато развожу руками, — вынужден с вами проститься…

— Едете в город?

— Да.

— Тогда, может, возьмёте меня с собой?

— А вы успеете собраться за пятнадцать минут?

— Да-да, конечно! — не дожидаясь моего разрешения, она убегает.

Многозначительно гляжу ей в след. Будь на её месте кто-то другой, сидеть бы голубчику на гауптической вахте…

Конечно, в отведённые ей четверть часа Софья Александровна не вписалась, да я и не особо на это надеялся. Женщины есть женщины. Против природы не попрёшь.

Вместе едем верхом.

Она уверенно держится в седле, а в форме, которая по-женски умело подшита и укорочена в нужных местах, выглядит просто сногсшибательно, я б даже сказал — секси. Единственное, что ей мешает — длинные роскошные волосы. По хорошему от них стоило бы избавиться, всё-таки в полевых условиях за ними ухаживать сложно, но, вероятно, у берегинь есть какие-то свои способы, и потому причёска не выглядит растрёпанной, а волосы грязными.

И вообще Софья Александровна очень даже секси. И дело отнюдь не в том, что после длительного пребывания в исключительно мужском обществе каждая женщина выглядит сногсшибательно. Просто есть в ней что-то приятное моему глазу.

Да, может, она не соответствует всем нынешним канонам красоты, но в стандарты моего времени вписывается идеально. Тот же носик добавляет пикантности её лицу, а длинные изящные ножки заставят удавиться от зависти всех топ-моделей двадцать первого века.

— Брали уроки верховой езды? — затеваю светскую беседу я, чтобы заодно и скоротать поездку.

— Ездить верхом я научилась ещё в имении. Но, вы правы, потом, когда училась в Петербурге на медицинских курсах, посещала ещё и Манеж.