— Вашбродь, вставайте!

Неохотно выныриваю из сна, бросаю взгляд на часы.

— Кузьма, прошло всего сорок минут… Случилось чего?

— Посыльный прибыл из штаба бригады. Привёз вам пакет. Говорит, что велено вручить лично вам в руки.

— Ну что ж, надо уважить человека.

Принимаю пакет у совсем седого унтера, расписываюсь в получении.

— Свободен, братец!

Разрываю конверт, достаю из него «ценное указание» и начинаю читать. Собственно, ничего особо важного в бумаге нет, мне велено завтра к четырнадцати часам прибыть в штаб бригады.

Это что — разбор полётов после визита делегации иностранных специалистов намечается? Рановато вроде, последствий надо ждать где-то через недельку, в быстроту реакции нашего начальства верится слабо.

Походу у генерала появились какие-то идеи насчёт моего отряда. Нас, конечно, основательно потрепало в недавней схватке, но о таких моментах принято забывать, когда на кону нечто важное.

Хотя, стоп… И как это я сразу внимание не обратил: велено прибыть в парадной форме…

К чему это: к дождю или рандеву с кем-то влиятельным и важным? Ходят слухи, что фронт желает почтить своим визитом некая высокопоставленная особа из императорской семьи. Оно?

Или меня специально нарядят в парадный мундир, чтобы пропесочить в хвост и в гриву. За что? Был бы человек, повод всегда найдётся.

На том стояла, стоит и стоять будет армия.

Велю ординарцу извлечь на свет божий «парадку». Вместе с ним придирчиво изучаем мундир на предмет малейших изъянов. Надеваю мундир, Кузьма откуда-то приносит зеркало почти в человеческий рост.

Начинаю вертеться перед ним как барышня на выданье. Ординарец замечает странности моего поведения, ухмыляется.

— Жениться бы вам надо, барин!

— Почисти вот тут и вот тут. Видишь, рукав запачкался, — мрачнею я и переодеваюсь.

Пожалуй, стоит взглянуть, как обустроился мой санинструктор, всё ли в порядке.

Выхожу из дома и направляюсь к новому фельдшерскому пункту. Сразу натыкаюсь на очередь из дюжины бойцов, среди которых с загадочным видом мнётся Лукашин-младший.

С иронией гляжу на него:

— Фёдор, а у тебя что приключилось? Хвост болит или лапы отваливаются? Ты ж оборотень, на тебе всё заживать должно…

— Так это… — мнётся он, — ногу натёр…

— Да ну?

— Могу показать, вашбродь!

— Отставить.

Подхожу к следующему бойцу.

— А с тобой что приключилось?

— Осмелюсь доложить: в боку колет, вашбродь.

— Сильно колет?

— Терпежу моего нет.

— Ну-ну. А у тебя что: ногу натёр, в боку колет или другая напасть? — обращаюсь к третьему, лопоухому солдатику воробьиного роста.

— В ухе стреляет, вашбродь.

— Из винтовки стреляет, из пулемёта или из пушки?

Пока он соображает что ответить, прохожу мимо очереди и заруливаю в медпункт.

Берегиня, она же вольноопределяющаяся Софья Александровна Серебрякова колдует… то есть врачует пациента: раздетого до пояса Нечипоренко.

Сам Микола сидит на табуретке, его глаза блаженно закрыты, а берегиня мажет ему спину какой-то пахучей дрянью.

— Что тут у вас?

Услышав мой голос, Нечипоренко вздрагивает, пытается вскочить, но Софья не даёт ему подняться.

— Сидите.

Она укоризненно смотрит на меня.

— Ай-яй-яй, господин поручик!

— Штабс-ротмистр!

— А кто главнее?

— Штабс-ротмистр.

— Никак не могу запомнить все эти дурацкие звания! Ай-яй-яй, господин штабс-ротмистр! Почему вы не следите за личным составом?

Округляю глаза.

— В смысле не слежу?

— Да в самом что ни на есть прямом: вы что — не видите, скольким людям нужна медицинская помощь?!

В горле начинает першить.

Я-то прекрасно понимаю, отчего перед медпунктом собралась такая очередь. Слух про симпатичную фельдшерицу взбудоражил всех и потому к ней началось всеобщее паломничество. Длиться оно будет дня три, не меньше, пока не устаканится.

И это только первые ласточки.

Ещё не подтянулись мои офицеры и другие вольноопределяющиеся. Готов поспорить на месячное жалованье — сейчас каждый обнаружит у себя букет разного рода болячек.

— Виноват, Софья Александровна! Моё упущение, — смиренно опускаю глаза я.

Спорить и что-то доказывать — бесполезно.

Она меняет гнев на милость.

— У вас тоже какие-то проблемы по медицинской части?

Уши у Миколы начинают напоминать локаторы.

— Спасибо за заботу, но у меня как раз всё в порядке.