Шрифт:
Как по заказу появляется Скоробут с охапкой пустых бутылок, гостей при его виде аж передёргивает. Эту поездку они запомнят надолго.
Интересно, по результатам — не прилетит ли мне потом от начальства? Скорее всего — прилетит, но это нормально, в порядке вещей.
Выходит наш оркестр ложечников и балалаечников, усаживается напротив трёх экипажей, в которых повезут гостей назад, в город.
Дирижёр — вольноопределяющийся Хрипунов вздымает вверх руки и… И начинает играть «Дорожная» от группировки «Ленинград», под звуки которой повозки с англичанами и американцами трогаются и катят подальше от нас.
На выезде чуть не происходит небольшая авария: навстречу им выскакивает фургон, до боли напоминающий дилижансы из фильмов про Дикий Запад и ковбоев. Каким-то чудом кучера успевают в последний миг разъехаться.
Фургон, дребезжа и подпрыгивая, подъезжает ко мне, останавливается. Сидевший на козлах солдат — немолодой, в очках, помогает из него спуститься вольноопределяющемуся, у которого на рукаве красуется белая повязка с красным крестом.
До меня не сразу доходит, что это — женщина, причём в форме. На войне явление весьма и весьма нечастое, я бы даже сказал редкое, гроза зимой.
Я смотрю на неё как замороченный, когда она вполне чётко, по-уставному подходит ко мне, вскидывает руку к козырьку фуражки.
— Вольноопределяющаяся Серебрякова. Прибыла в вашу часть в качестве санитарного инструктора.
Внезапно её голубые глаза широко раскрываются.
— Николя, это вы?
Глава 20
Гляжу на неё с интересом, надеясь на тайные подсказки от настоящего Гордеева — но, чего нет — того нет.
Тихо как на погосте зимним вечером.
Девушка на вид миленькая — не красотка с ногами до ушей, но очень даже симпатичная.
Хотя, может, причина, по которой она мне нравится, в том, что на фронте не так часто выпадает возможность пообщаться с противоположным полом, и потому для меня сейчас любое создание в юбке — красавица.
Правда, сейчас на девушке галифе, а не юбка, но это так, к слову, тем более, с фигурой у вольноопределяющейся полный порядок, форма ей к лицу, и даже в армейских штанах смотрится просто на ять с плюсом!
А так — большеглазенькая (сами глаза — цвета морской синевы), чуток курносая — но это ей идёт, стройная, светловолосая…
Ох, чую в ближайшем будущем кучу неприятностей: мои орлы начнут наперебой за ней ухаживать, а там и до драк недалеко.
Тут до меня доходит, что с ответом на её вопрос я как-то затянул. Не приведи господь — ещё примет за тормоза.
— А мы с вами что — знакомы?
Она подозрительно морщит носик. Ясно, от меня за версту тянет выхлопом после посиделок с иностранцами, а «антиполицай» ещё не изобрели. Небось, решит, что командир у неё — лютый алкаш, квасит с утра до вечера.
Да… неловко как-то получается…
Слегка отворачиваюсь и стараюсь даже не дышать в её сторону.
Попытка засчитана в мою пользу. Выражение голубых глаз вольноопределяющейся смягчается.
— Неужели вы меня не помните? Я — Соня, Софья Серебрякова, — сообщает она как нечто общеизвестное.
Хм… где-то я уже слышал это имя и эту фамилию, но никаких эмоций внутри нет. Нет, не знаю.
Виновато пожимаю плечами.
— Прошу простить, Софья…
— Александровна, — подсказывает девушка в форме.
— Прошу покорнейше простить, Софья Александровна, хоть убейте — не помню…
— Но как же так… — очаровательно вздыхает она. — Ваше имение находится рядом с нашим, вы с вашим папенькой и маменькой часто бывали у нас в гостях, пили чай…
Она лукаво улыбается.
— Давайте освежу вашу память.
— Попробуйте.
— После первого курса в училище вы приехали в деревню на побывку, катали меня на лодке на пруду. Лодка перевернулась, и мы едва не утонули… Я думала: такое не забывается! Ну как — вспомнили, да? — в её словах так много надежды, что очень хочется наврать и сказать, что помню — лишь бы не расстраивать.
— Дело в том, Софья Александровна, что у меня амнезия, — хватаюсь за спасательный круг я. — Провал в памяти. И уже несколько месяцев.
Мнимая болезнь столько раз выручала меня в подобных щекотливых ситуациях. Упоминание о ней помогло и сейчас.
— У вас была контузия? — догадывается девушка.
Кивком подтверждаю её слова.
— Бедный, Николя… — качает головой она, а мне вдруг становится приятно, что кто-то искренне жалеет меня.
Что это: хмель не выветрился из башки или пробило на чувства? Даже суровые и брутальные с виду мужики не лишены сентиментальности.