Я не верю, что то, что между нами было, ничего не значит для него. Он не такой. Его глаза и поступки тогда не врали. Меня, по сути, оправдали, доказывая, что я не принимала участия во всем происходящем. Он не может не знать об этом.

Вот только…

Я в черном списке. Пыталась дозвониться до Архарова, но все время короткие гудки.

– Дай срочно свой телефон, - влетела к Айрин.

– Нет, - поддерживающая меня все это время подруга, вдруг встала в стойку и весьма зло на меня посмотрела. – Я не дам тебе звонить ему.

– Ну почему? Я не виновна, он должен это знать!

– Любой дебил это понимал с самого начала, - она обернулась на сидящего в кресле Костика, которого я не сразу заметила, - без обид, милый. Но вместо этого он вылил на тебя ушат дерьма, унизил и выгнал.

– Это все эмоции, все ведь выглядело так, будто я была виновна!

Айрин закрыла глаза и сделал глубокий вдох.

– Послушай, милая, - она усадила меня на край дивана и звяла руки в свои, - тебя несколько часов избивали, шантажировали, а потом и вовсе пытались убить, но этот кретин все равно не поверил тебе! Как это можно простить?

– Может, он не знает? – Никогда в жизни мне не приходилось плакать так часто, как в последнее время.

Каждый вечер, каждую ночь засыпала со слезами на глазах и щемящей болью в груди. Не мог он думать, что я предательница. Ну не мог! Либо не знает, либо кто-то что-то ему подсунул, отчего он не верит. Но меня ведь уже не считают подельницей.

– Мне просто надо с ним поговорить! Он не может не понять.

Айрин все же дала телефон. Номер Марка я знала наизусть, вот только это не помогло. Мне просто никто не отвечал ни этим вечером, ни следующим, ни всю последующую неделю.

Никто из ребят – тоже. Только Илья и Костик поддерживали со мной общение, но никто не говорил, что происходит с Архаровым. А потом я перестала спрашивать.

Да, я кричала в подушку каждый вечер и ночь, перед тем, как уснуть. Каждый новый день казалось, что все изменится, что на этот раз Архаров поднимет трубку и нам удастся поговорить.

Айрин однажды расплакалась вместе со мной. Она видела, насколько сильно я полюбила Марка. Не просто влюбилась, а пустила себе в сердце. И ей никак не удавалось ни успокоить меня, ни понять, почему именно он.

Она как-то заочно начала ненавидеть Архарова лишь из-за того, что он причинил такую боль.

– Родная моя, - вхлипнула она, убирая с моего лица спутанные волосы мокрые от слез, - я хочу, чтобы ты вернулась. Хочешь, я сама поеду к нему и поговорю?

– Точно! – Эта мысль прошибла электрическим зарядом, - мне надо поехать к нему!

– Не смей, - Айрин подскочила и, кажется, впервые в жизни повысила на меня голос, - Сеня, если ты хотя бы попытаешься рыпнуться к нему, я сама лично тебя запру!

– Ну почему?

– Он опять тебе разобьет сердце, только на этот раз я не уверена, что ты соберешь его заново. Ты еще от прошлого удара не оправилась. Не пущу, усекла?

Она была настроена серьезно. Айрин поселилась у меня и не выпускала из дома ни на шаг, пока все же не потеряла бдительность, и мне не удалось ускользнуть. Как же была права моя дорогая Айрин.

***

– Судебное предписание? – Неверяще спросила Илью. – За что?

Парень появился через день моей попытки поговорить с Марком с глазу на глаз. Вначале, когда он сказал, что он от Архарова, мое глупое сердце пропустило счастливый удар. Но, увидев выражение лица Ильи, стало мгновенно не по себе.

– Не нужно тебе это, Сень, - парень взля меня за руку, ту самую, в которой я держала судебное заключение, - пожалуйста. Не пытайся больше.

– Я же ничего не сделала, - прошептала я. Строки расплывалдись перед глазами.

– Я тебе верю. Мы все тебе верим. Просто босс, - Илья запнулся, - верить не хочет.

– Может, я чего-то не знаю? Максим подставил меня еще как-то?

– Оставь это. Ты себя со свету сживешь, если продолжишь в таком темпе. Ты уже на скелет похожа.

Марк действительно настроен серьезно. Мне в судебнопм порядке запрещено приближаться к его дому, к его окружению, к офисному зданию. Мне выставлена сумма компенсации за повреждение Вилли, которую мне не потянуть и за четыре жизни.

Все только через адвокатов и суды, на которых лично Марк даже не присутсвовал.

Вот теперь я по-настоящему поверила, что теперь все и нет пути назад.

Боль. Я ощутил адскую боль, когда увидел Есению на крестинах дочери Ильи. Никогда не ходил на семейные праздники своих сотрудников, но здесь меня пригласила лично девчонка.

Пора было отвлечься. Чем-то адекватным, а не алкоголем или скоростью на дороге. Мать только поджимала губы, проговаривая, что вскоре меня убьет или одно, или другое.