Я хочу ее придушить. Или трахнуть. Возможно, и то и другое. Чувство слишком навязчивое, но, блядь, нет. Я больше не сделаю этого. Мне нужно убраться отсюда как можно быстрее. Вот только допустить ее сотрудничество с конкурентами тоже выше моих сил. Ну это то, в чем мне удается себя убедить, лишь бы проигнорировать собственнический заскок. И, каким бы идиотом сейчас ни выглядел, я должен что-то сделать. Но что я могу после всего, что собственноручно натворил?

Что, черт возьми?!

Блядь, какой же я идиот.

После разговора с Сусанной злость настолько быстро отключила мой здравый смысл, что я даже не подумал, насколько глупо буду выглядеть, заявившись сюда.

Но отступать уже слишком поздно.

Алевтина смотрит на меня с ничем не прикрытой враждебностью. И эта враждебность отзывается в моей груди тяжелым эхом.

С тех пор, как я позволил ей пробраться мне под кожу, это одна из миллиона эмоций, которые ежедневно потрошат мои внутренности. Но мысль о том, что никакие мои слова не переубедят ее отказаться от задуманного, сводит меня с ума еще больше.

Дыхание такое резкое, что причиняет боль в легких. Я изо всех сил стараюсь справиться с этим. Но тщетно.

Стоит только представить, что она будет работать у Гапонова, какое-то нерациональное чувство вспарывает грудину. И я отказываюсь признаваться самому себе, что оно похоже на…

К черту.

Сжимаю челюсти, прежде чем практически выплевываю требование:

— Тебе придется подыскать другое место работы.

Брови Алевтины удивленно ползут на лоб, рот открывается и закрывается, но из него ничего не вылетает, а после жгучий румянец расползается вверх по шее, свидетельствуя о том, что она вот-вот взорвется от возмущения.

— Ты не в том положении, чтобы разговаривать со мной в таком тоне. — Алевтина решительно переступает через разбросанные продукты и, тыча в меня пальцем, шипит: — Ты уволил меня, а теперь смеешь врываться ко мне домой и указывать, что делать?

Да. Она права. Я выбрал не лучшее место и тон для переговоров. Но я так зол, что мне плевать, как прозвучали мои слова.

Сжав руки в кулаки, убираю их в карманы и позволяю нарочитым наставлениям Сусы охладить мой разум, насколько это возможно в сложившейся ситуации.

— Ты могла выбрать любую другую фирму.

— Могла, — резко пожимает плечами, выдавая свое взвинченное состояние. — Но, если уж начинать что-то новое, то я хочу получить только лучшее. — Сколько подтекста в ее шпильке, которую я игнорирую. Но она бросает еще одну: — Надеюсь, на новом месте меня оценят по достоинству, а не тра… не запихнут в архив.

Я чувствую, как ярость невидимой вибрацией подкатывает к горлу.

— Ты провоцируешь меня снова включить ублюдка, — понижаю голос практически до шепота.

Всего несколько сантиметров отделяют меня от ее шеи. Стоит только протянуть руку и сжать ее посильнее вокруг горла, как все проблемы, которые так отвлекают от работы, разом решатся. И я жалею, когда не привожу свое желание в действие.

— Прости, но ты и есть ублюдок. И у тебя нет никаких прав говорить мне, что делать!

Она надела доспехи язвы, чтобы защитить себя от меня, но от этого я еще больше хочу разрушить ее.

— Забери заявление из «Арт-лайна».

— Нет! — Дергает головой. — Никогда. Этому не бывать!

Чудакова встает в позу, складывая руки на груди. Но ее дрожащие пальцы выдают ее с потрохами.

— Ты не захочешь иметь со мной дело. — Потираю пальцы в кармане, стараясь не думать, как хорошо чувствовался бы жар ее кожи, если бы я сделал то, что действительно хотел. Разозлившись на себя, делаю шаг вперед, вынуждая Алевтину дернуться в сторону. Но я все равно нависаю над ней. — Я раздавлю тебя, прежде чем ты станешь мне помехой.

— Так и отвали от меня! — Ее голос взлетает на несколько октав, когда она взмахивает руками. — С какой стати я должна выполнять твои прихоти?!

На мгновение я прикрываю глаза и делаю глубокий вдох.

Не трогай ее, кретин. Только не трогай.

— С такой, что переход в фирму конкурента противоречит правилам компании, из которой тебя уволили.

Мой взгляд падает на горло Алевтины, которое заманчиво дергается, и я ненавижу, как внутри что-то реагирует на каждый трепет ее тела.

— И что… — Она нервно стучит носком туфли. — В суд на меня подашь?

— Как вариант, но я выберу что-нибудь поизощреннее.

— Ты… Ты, — едва ли не пищит, а потом толкает меня в грудь. — Ты больной! Кем ты себя возомнил, придурок?! — Алевтина психует, запуская пальцы в волосы, но сама порывается в мою сторону. — Пришел сюда, весь такой из себя… А-а-а-а… — Она растирает лицо ладонями, после поднимая волосы в высокий хвост. Делает вдох и снова переключается на меня: — Ты правда думаешь, что я заслуживаю всего этого? Что с тобой не так? А? Почему не можешь оставить меня в покое? Проникаешь в мою квартиру без приглашения, выставляешь какие-то требования или, еще лучше, угрожаешь! Считаешь, я подчинюсь?