Она выглядит гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу. И это чертовски раздражает. Но не сильнее, чем рука этого ублюдка у нее на пояснице.

Звук постукивания по бокалу привлекает мое внимание. И я понимаю, что меня поймали с поличным. Блядь.

Сжав челюсти, приникаю губами к стакану и делаю продолжительный глоток жгучего пойла. Жаль, что этого недостаточно, чтобы сжечь все внутренности к чертовой матери.

— Ты поаккуратнее, — задумчиво мурлычет женский голос, — так и косоглазие заработать можно.

Господи боже. Суса. Не сейчас.

Не зная о моем желании придушить ее, подруга продолжает непринужденным тоном:

— Спорим, что такими темпами он поимеет не только тебя, но и ее?

Адреналин врывается в мои вены одновременно с яростью, после того что сказала эта стерва. Когда женщины нащупывают твою болевую точку, они самоотверженно пытаются достать всех спрятанных монстров.

— Можешь присоединиться к ним.

Ставлю пустой стакан на выступ в стене и направляюсь на открытую веранду, тем самым надеясь донести до Сусанны, что не желаю продолжать разговор.

Прохлада вечернего воздуха проникает в мои горящие легкие, когда я с жадностью втягиваю его вместе с тяжелым запахом табака, который доносится до меня с порывом ветра. Я никогда не курил. Но сейчас почему-то очень захотелось.

Дверь позади распахивается, и музыка из банкетного зала на мгновение проникает на веранду, приглушая цокот каблуков, который через мгновение становится более отчетливым по мере приближения ко мне. Ну конечно, блядь.

Засунув руки в карманы брюк, смотрю вдаль на горизонт, освещаемый светом десятка фонарей на автомагистрали. Тепло, коснувшееся моего правого плеча, напоминает мне, что я здесь не один.

— Поговори с ней, Хаким. Я имею в виду — нормально.

Хмурюсь.

У меня вновь сводит живот от одной мысли, что я подойду к ней и покажу свою слабость. Однажды я уже выставил себя дураком, придя к ней домой. Конечно, в моем порыве отговорить ее работать на Гапонова было больше личной корысти, чем благородства. Но все же присутствовало и оно. Теперь это проблемы Чудаковой, которая станет для него очередной разменной монетой. Мне почти жаль ее. К тому же, зная, как Гапонов красиво льет в уши и какой наивной она может быть, все это было слишком ожидаемо. Уверен, Алевтине сейчас и самой в радость ощутить себя востребованной. Тем более когда я дал ей повод щелкнуть себя по носу. Идиот.

Прочищаю горло, ощущая, как сильно сжимаю кулаки, думая об этом. Возможно, я даже жалею, что в тот вечер пришел к ней. Моя гордость слишком пострадала.

— Нам не о чем разговаривать. Она сделала свой выбор.

Разумеется, моя реплика не остается без ответа.

— Ну-ну, — протягивает Суса. — К чему твое упрямство?

— Это не упрямство.

Едва ли не рычу, теряя терпение. Какого черта она сегодня решила вынести мне мозг на тему, о которой знает лишь то, что открыл ей я?

Словно подслушав мои мысли, Сусанна говорит вполне серьезно:

— Может, я и не знаю всех подводных камней, Хаким. Но если ты думаешь, что я ослепла и не заметила, как ты изменился после встречи с ней, ты идиот.

Глубоко вздыхаю и провожу ладонью по лицу, прежде чем посмотреть на подругу.

— Не вспоминай то, что вспоминать не стоит, Суса. Признаю. Я идиот, и мне не стоило выкупать эту чертову фирму. Но дело сделано. Отступать я не умею.

— Ладно, — она пожимает плечами. — Такой ответ меня вполне устраивает. Ты признал свою вину. Это уже большой прогресс, мистер ворчливая задница. — А потом она кладет руку на мое плечо, и это нравится мне уже меньше. — Но я должна кое-что сказать. Что бы ни произошло между вами в прошлом, оно прошлое. Какую бы боль вы ни причинили друг другу, отпусти ее, Хаким, или она утащит тебя на дно.

Хмурюсь, больше никак не реагируя на ее слова.

— Я волнуюсь за тебя. — Она хлопает по моему плечу, и отступает, не забывая бросить напоследок очередную мудрость стервы: — Можешь отрицать сколько хочешь, но я вижу, что ты чувствуешь к этой девушке. И это чувство погубит тебя, если ты не задашь ему верное направление. — Суса останавливается у двери и поворачивает голову в мою сторону: — Помни, что ненависть и любовь — две крайности одной сущности.

С этими словами она открывает дверь, и музыка вырывается на веранду вместе с гулом голосов и смеха.

Сжав переносицу, выдыхаю сквозь стиснутые зубы:

— Поговори, пожалуйста, с Эйбманом.

Прикрывает дверь, позволяя тишине повиснуть между нами. Она ждала этого.

— Сделаю все, что в моих силах.

Она не смотрит, но я знаю, что ее губы растянуты в улыбке.

Снова открывает дверь, чтобы уйти, но я вновь останавливаю ее:

— Суса. — Оборачивается. — Ты хороший друг.

— Если это спасибо, я принимаю его.

Киваю подруге, она улыбается мне и скрывается за дверьми, забирая с собой шум, который наполняет банкетный зал.