В это время в умах еврейских политиков в Америке созрела мысль о создании постоянной организации для защиты интересов еврейства в Восточной Европе. В ноябре 1906 года образовался в Нью-Йорке «Американско-еврейский комитет» (American Jewish Committee), открывший потом ряд отделений в других больших го­родах республики. В президиум и исполнительное бюро комитета вошли судья Меир Сульцбергер (президент организации), нью-йор­кский банкир-филантроп Яков Шифф, председатель «Еврейского исторического общества» Сайрус (Cyrus) Адлер, популярный адво­кат Луи Маршал, нью-йоркский раввин-сионист Л. Магнес и быв­ший посол в Турции Оскар Штраус. Задача новой организации была определена коротко: «Препятствовать нарушению гражданских и ре­лигиозных прав евреев и облегчать положение преследуемых». Не имея возможности прямо влиять на русскую политику, «Американо­еврейский комитет» прибег к одному способу косвенного воздей­ствия, который, хотя и не облегчил положения евреев, принес им большое моральное удовлетворение. Комитет поставил на очередь «паспортный вопрос», который привел к активному заступничеству

Соединенных Штатов за права своих еврейских граждан в России, а косвенно — и за евреев вообще в стране бесправия.

С давних пор между Вашингтоном и Петербургом шла дипло­матическая переписка о правах американских подданных еврейской национальности, которые во время своего приезда в Россию подвер­гаются там установленным для евреев ограничениям в праве пере­движения и торговли. Отношения между обоими государствами ре­гулировались старым торговым договором 1832 года, который уста­новил равенство сторон при переезде из одной страны в другую, без различия исповеданий. Америка соблюдала этот принцип, давая при­ют сотням тысяч русских подданных, Россия же грубо нарушала его по отношению к еврейским гражданам Америки. Последних пуска­ли в исключительных случаях, с особого разрешения русского мини­стерства иностранных дел только для кратковременного пребыва­ния в «черте еврейской оседлости», так что свободный американс­кий гражданин сразу лишался свободы передвижения и других эле­ментарных прав. В вашингтонский конгресс часто вносились пред­ложения, чтобы правительство республики решительно потребова­ло от России отмены этих оскорбительных ограничений; но послы Соединенных Штатов в Петербурге неизменно доносили в Вашинг­тон, что добиться уступок в еврейском вопросе нет надежды. Рус­ское правительство особенно упорствовало в данном случае потому, что имело основание опасаться, что в случае признания «американс­кого паспорта» бывшие эмигранты из России, натурализованные в Америке, будут возвращаться на прежнюю родину в качестве равно­правных людей; вдобавок неудобно было довести до абсурда рус­скую политику тем, что иностранные евреи будут пользоваться пра­вами, которых нет у туземных евреев.

Так тянулось дело до 1910 года, когда Американо-еврейский комитет поднял в Соединенных Штатах агитацию против поведения русского правительства. В январе 1911г. Союз американско-еврейс­ких общин (Union of American Hebrew Congregations) принял и пере­дал президенту республики резолюцию с требованием расторгнуть торговый договор с Россией, грубо нарушающей права американ­ских граждан и тем умаляющей престиж американской нации [35] .

Такие же резолюции принимались законодательными палатами или «легислатурами» отдельных штатов и многолюдными митингами в городах и отсылались в Вашингтон. Все эти призывы возымели свое действие. Предложение о расторжении торгового договора с Росси­ей было внесено в вашингтонский конгресс и горячо обсуждалось в комиссии по иностранным делам. В декабре 1911 года вопрос обсуж­дался в пленуме палаты представителей. Выступавшие ораторы обе­их партий — демократической и республиканской — выражали свое возмущение политикою русского правительства, а многие восторжен­но отзывались о евреях, как прекрасных гражданах. Палата почти единогласно (301 против 1) приняла следующую «историческую» ре­волюцию: «Решено, что народ Соединенных Штатов подтверждает основной принцип, что права наших граждан не должны терпеть ущерб ни на родине, ни на чужбине из-за их расы или религии; что русское правительство нарушило договор, заключенный между Со­единенными Штатами и Россией в 1832 году, отказываясь признать паспорта, законно выданные американским гражданам, по причине расы или религии; что, по мнению конгресса, означенный договор должен быть расторгнут по указанным причинам в возможно близ­кий срок и что для этой цели президент должен сообщить русскому правительству, что означенный договор расторгнут и теряет силу по истечении года со дня такого уведомления». Та же резолюция была принята и сенатом. Отсрочка расторжения договора на год была вне­сена в резолюцию по настоянию президента республики Тафта, ко­торый надеялся, что русское правительство за это время одумается и уступит. Но правительство Николая II не уступило, и 1 января 1913 г. акт расторжения договора вступил в законную силу.

Радость от этой моральной победы омрачалась, однако, тревож­ными предчувствиями. В то время правительство Соединенных Шта­тов было серьезно озабочено мыслью о том, как остановить чрез­мерный наплыв эмигрантов всех национальностей из стран Старого Света, вносивший расстройство в экономическую жизнь республи­ки [36] . В проектах ограничения иммиграции менее всего имелись в виду евреи. Они вообще считались желательным элементом, так как при­езжали обыкновенно не на временные заработки, как итальянцы, поляки или венгры, а на постоянное поселение, весьма часто с семей­ствами или с намерением вызвать сюда свои семейства после лично­го устройства. Тем не менее общие меры к затруднению иммиграции должны были коснуться и еврейских переселенцев. За ограничение иммиграции стояли с одной стороны нативисты из буржуазии, уро­женцы страны, патриоты «американской расы», боявшиеся конку­ренции иностранцев, а с другой — «Американская федерация тру­да», объединявшая много рабочих союзов и боровшаяся против по­нижения заработной платы пришлыми рабочими. В начале 1913 г. нативистам удалось провести ряд драконовских мер против массо­вой иммиграции. После долгих и страстных прений в сенате и палате представителей, конгресс принял билль, по которому в Соединен­ные Штаты пропускаются только переселенцы, имеющие ценз гра­мотности, т. е. умеющие читать и писать на каком-либо языке, и удов­летворяющие целому ряду условий физического и морального здо­ровья. Так как принятый билль задевал интересы огромной массы переселенцев всех национальностей, президент республики Тафт не нашел возможным его утвердить и наложил на него временное veto (февраль 1913 г.), сообщив сенату, что не может заставить себя под­писать билль, нарушающий старый американский принцип свободы иммиграции. Когда вскоре Тафта сменил на посту президента рес­публики Вудро Вильсон, возникло опасение, что он, как избранник демократической партии, изобиловавшей нативистами, поддержит билль при вторичном его внесении в конгресс. Тогда в стране под­нялась сильнейшая агитация против запретительного билля, в ко­торой принимали большое участие еврейские общины и полити­ческие организации: устраивались митинги протеста и выносились резкие резолюции. В начале 1914 г. палата представителей в Ва­шингтоне приняла прежний иммиграционный билль с некоторы­ми смягчениями: от экзамена грамотности освобождались лица, вынужденные покинуть родину вследствие религиозных пресле­дований (что главным образом касалось евреев из России и Румы­нии). Биллю предстояло еще пройти через сенат и получить санкцию президента Вильсона, но тут наступили события, которые заставили забыть о нем. Весною 1914 г. началась война Соединенных Штатов с Мексикою, а летом вспыхнула мировая война, приостановившая на ряд лет массовую эмиграцию из Европы.

Во время антииммиграционной кампании обнаружились анти­семитские тенденции в некоторых кругах христианского общества, особенно среди американских немцев. Антисемиты пытались бороть­ся с евреями путем бойкота: не принимали их в члены своих обществ и клубов, не пускали в свои гостиницы, рестораны и дачные курорты, объявляя об этом в газетах или на вывесках своих заведений. В неко­торых дачных местах и пансионах штата Нью-Йорк попадались над­писи: «Сюда евреи не допускаются». Против этих безобразий высту­пил Американско-еврейский комитет. По его инициативе в легисла­туру штата Нью-Йорк было внесено предложение о запрещении по­добных манифестаций против принципа равноправия граждан. Легислатура приняла и опубликовала «дополнение к закону о гражданских правах» (апрель 1913 г.), запрещавшее всем содер­жателям публичных заведений или агентам предприятий закры­вать доступ туда кому бы то ни было без формального законного повода, а также публиковать об этом в той или иной форме; нару­шители должны быть привлечены к суду «за умаление прав аме­риканских граждан».

Во внутренней организованности заключалась тайна той силы, которая в течение трех десятилетий создала из хаоса непрерывно на­раставших эмигрантских масс нечто цельное, ядро нового центра диаспоры. Множество мелких общин, приходов и земляческих групп, на которые распадалось почти миллионное еврейское население Нью-Йорка, объединилось в 1909 г. в общинный союз — «Кегиллу» (Kehilla) Такое же объединение совершилось в Филадельфии, имев­шей слишком стотысячное еврейское население, и по этому пути цен­трализации готовились идти общины Чикаго (около ста тысяч чело­век), Бостона (75 000), Балтиморы (50 000) и других больших горо­дов. Объединяя разнородные общественные группы, такие союзы не могли, конечно, уничтожить среди них внутренние духовно­культурные различия. Все еще не изгладилось различие между запад­ными американизованными евреями («ягудим») и восточными при-

тельцами с их народным языком и самобытным строем жизни. В общинах отделялись друг от друга реформисты и ортодоксы; каж­дая группа имела свои синагоги, школы, раввинов и учителей. Силь­ную организацию представлял собою Союз реформированных рав­винов, устраивавший свои ежегодные конференции (Central Conference of American Rabbis); с ним соперничал, без большого ус­пеха, Союз ортодоксальных раввинов. Только новое национально­культурное движение являлось залогом сближения отдельных час­тей еврейства, разъединенных влиянием чужих культур. Тут играли важную роль и сионистические и социалистические организации. Начавшееся еще раньше (выше, § 30) еврейское рабочее движение широко развилось в эти годы, когда ежегодно в рабочую массу вли­вались десятки тысяч пришельцев из России. Много рабочих круж­ков объединилось в большой «круг», нечто вроде пролетарского ма­сонского ордена, под названием «Арбейтер-Ринг», который в 1914 году насчитывал около 50 000 членов.

Главным объединяющим фактором был, конечно, общий народ­ный язык выходцев из России, Польши и Румынии — идиш. Десятки ежедневных газет и других периодических изданий на этом языке, выходивших в Нью-Йорке и других больших городах, вводили при­шлую массу в круг новой жизни. К той группе народных писателей, которая выступила в конце XIX века, прибавились новые (драматург Давид Пинский, новеллист Иосиф Опатошу и др.). Слабее разви­валась литература на английском языке. В этой области можно отметить только одно монументальное произведение: первую об­ширную «Еврейскую Энциклопедию», предпринятую еще в конце XIX века (выше, § 30) и законченную в начале XX (The Jewish Encyclopedia, 12 больших томов, Нью-Йорк, 1901-1906). Иници­атором этого предприятия был австрийский публицист Изидор Зингер, который раньше пытался осуществить его в Париже или Лондоне; в Европе не оказалось достаточно богатой для этого издательской фирмы, которая наконец нашлась в Америке (Funk and Wagnalls) и вдобавок субсидировалась банкиром Яковом Шиффом. Была образована редакционная комиссия из американ­ских ученых (С. Адлер, Г. Дейтш, M. Ястров, С. Шехтер, Р. Готтейл, К. Колер, Д. Джекобс, Г. Розенталь и др.), которая сделала все подготовительные работы при помощи редакторов-консультан­тов из Европы. Целая армия сотрудников, преимущественно из