Но, кажется, пора удирать. Лорд однажды успокоится, и тогда я снова рискну показаться ему на глаза.

Я нервно сжала руки. Обнаружила, что мну газету, которую до этого читал опекун. И тут край скатерти приподнялся.

– Юна!

– И-и-и! – взвизгнула я от неожиданности, на четвереньках рванула прочь из своего укрытия и, взметнув юбками, бросилась прочь из разгромленной столовой.

– Юна! А ну стой!

– Луис! Луис! Спаси меня! Твоя невеста решила меня убить!

– Это не моя невеста, а статуя! – услышала я за спиной.

– Но ее натравила на меня твоя невеста!

Кошмар какой! У опекуна еще и невеста есть! Но лучше пусть эта ревнивая грудастая Лаура думает на нее, чем на меня. Я еще слишком юна, чтобы мне выдирали волосы ревнивые любовницы и невесты моего чудесного Луиса.

– Юна! Стой! – проорал мне в спину лорд.

Ну уж нет! Бежать! Прятаться.

Буксуя и скользя каблуками, я выскочила в холл, пролетела его по инерции и выскочила на крыльцо. Сбила с ног слугу, подметавшего веточки и листочки, нападавшие с деревьев. Чтобы устоять вцепилась в метлу, которую случайно перехватила у него.

И тут она, подчиняясь моему дару, тоже ожила.

– Помоги-и-ите! – завизжала я, когда этот полоумный хозяйственный инвентарь встрепенулся, извернулся, растопырил веточки и рванул ввысь.

Какое счастье, что у меня сильные руки и цепкие пальцы.

Метла выписывала петли и трюки в воздухе. Я висела на ней, вцепившись в черенок, демонстрировала стоящим на земле людям и нелюдям кружевные юбки, чулки и исподнее. Потеряла одну туфлю, и она угодила кому-то в голову.

– Спаси-и-ите! – визжала я.

– Юна!!! – орали с земли.

– А-а-а-а!

– Луис! Твоя невеста-ведьма совершенно бесстыжая особа! Я ухожу!

– Юна!!!

Я погибну во цвете лет. Не целованная. Не любившая. Никем не любимая. И не успев попробовать нормального вина, от которого не теряешь память и разум, как от «Мандража». И погибну я позорной смертью, свалившись с летающей метлы. Размажет меня по мостовой. Будут все любоваться моей разбитой головой. Выскочат мозги, как из расколовшейся тыквы. Натечет лужа крови.

И все потому, что метла мне попалась дурная.

В этот момент та решила, что можно быть добрее к оживившей ее девушке, вырвалась из моих пальцев, и я, попрощавшись с жизнью, с визгом полетела вниз. С земли заорали разными голосами. И тут метла поднырнула и резко заскочила древком под меня. Я с размаха об нее стукнулась тем местом, на котором сидят, вцепилась руками сверху. И мы полетели…

Я точно умру. Но чуть позднее.

Спустя час лорд Тейлз снимал меня со шпиля ратуши. Я сидела там, вцепившись в громоотвод, грустная, несчастная, в одной туфле. Волосы распустились, растеряв все шпильки в бешеном полете.

– Юна… – негромко позвал голос опекуна из смотрового окошка.

– Я тут, – шмыгнула я носом.

– Ты сможешь слезть? Я тебя перехвачу и втяну внутрь.

– Не смогу. У меня пальцы свело. Я держусь за эту штуку. Иначе сползаю.

– А метла?

– Она сбежала от меня, – снова шмыгнула я носом. Было обидно.

– Юна, ты ужасна, – вздохнул опекун. – Потерпи. Сейчас мы с Моррисом тебя снимем.

Не буду рассказывать в деталях, как они меня спускали. Как разжимали мне по одному пальцу, отлепляя их от громоотвода. Как, путаясь в моих юбках, помогали спуститься. И про руки лорда Тейлза под моими юбками, когда он меня перехватывал удобнее, чтобы затолкать в окошко, тоже не буду ничего говорить. И никому никогда не расскажу, как он нес меня на руках, а я обнимала его за шею, уткнувшись носом в шею. Я такого страху натерпелась, что в эти минуты Луис Фарфоровый был единственной опорой и надеждой, что этот кошмар благополучно завершится.

В экипаже я ехала тоже у него на руках. А он и не протестовал. Держал, крепко прижимая к себе. И в дом опекун тоже внес меня сам. Поднялся в мою комнату, положил на кровать, и лишь тогда я отцепилась от его шеи.

– Ты как? – спросил эльф, погладив меня по голове и убрав с лица волосы.

– Все плохо, да? – уныло спросила я.

– Ну… так…

– А ваша дама сердца? Она ушла?

– Да. Не бойся, она больше не вернется.

– А ваша невеста? Она тоже будет меня обижать и громить ваш дом?

– Что? Невеста? – растерялся он. Помолчал, усмехнулся странно и ответил: – Нет, тебя она обижать не будет. А вот громить мой дом – наверняка! Без сомнений. Спи… – велел вдруг и провел перед моим лицом ладонью.

У меня мгновенно закрылись глаза, и я отключилась. Чтобы проснуться утром переодетой в ночную сорочку. За окном светило солнце, пели птицы. На тумбочке у кровати стояла чашка горячего какао, стакан воды и умопомрачительный бутерброд с сыром, салатным листиком и копченым мясом.