Шрифт:
– Тебе правда нравится?
– тихо спросила.
– Правда, - говорю.
– Вместе у нас куда лучше всё выходит и правильней.
Отдохнули мы с Настей на камнях под сосной, только всё равно душа не на месте: от источника прикрыли, а сам остров страдает, стонет…
– Не могу я ему помочь, - говорю.
– Слишком большая доза тут была. Он собой остальные острова закрыл, весь удар на себя принял и мучается теперь, умирает тяжело очень.
– Совсем не помочь? – Настя на меня с печалью посмотрела.
Встал я, отошёл вглубь, прислушался, остров спросил. И обмер от услышанного. Не ждал я такой просьбы, всё надеялся, что есть выход, хоть какой…
К Насте обернулся и как сказать не знаю, язык не поворачивается. А она на меня смотрит, ждёт.
– Отпустить он просит, - собрался с силами, сказал. А у самого душа кровью обливается: живую землю мне убить – как можно-то?!
– Говорит, что всё равно умирать, а с нами легче.
Смотрю и Настя моя опешила, брови страдальчески изогнула, голову отпустила.
– Я не смогу, - тихо так отвечает. – Не проси.
Посмотрел я на остров. Лежит, весь в струпьях и язвах, дышит тяжело, разум затмился почти, говорит едва-едва – всё болезнь захватила. Только дух смотрит печально и о милосердии просит…
– Я сделаю, - говорю, а у самого в глазах туман. И без того спит земля вокруг, а где и вовсе люди её убили. Каждый уголок живой ценен безмерно… Хоть понимаю, что милосердно это будет – дух отпустить, пока его болезнь не поразила, но на душе оттого не легче.
– А проход ему мы вместе откроем. Только посох мне нужен или наподобие что. Пойдём, поищем по дороге.
Кивнула она, и слышу – остров обрадовался, что мучения его прекратятся скоро, зовёт, тропку под ноги бросил. Увёл в сосняк, на полянку, и мы с Настей ахнули только: стоит у сосны посох. Настоящий, с резьбой, по уму сделан, как положено. Человеческих рук дело, только к чему он туристам-то тут?
– Подойдёт тебе? – Настя спрашивает.
Кивнул, взял, погрел в руках, послушал. Откликнулось дерево теплом, даже обрадовалось. А тоже успело в себя смерть вокруг разлитую принять…
И повёл нас остров напрямик, короткой дорогой. Да и время поджимает, скоро на катер возвращаться. Хорошо – недалеко идти оказалось. Увидел я место, Настю жестом остановил, а сам пошёл. Встал, где нужно, посох взял как следует, у острова ещё раз спросил:
– Не передумал?
– Нет, - отвечает. – Отпусти…
Кивнул, зубы сцепил, собрался с силами и ударил, как должно, хоть душа кровью обливалась. Вздохнул он в последний раз и замер. Поднял я посох и выдохнул остров. А вместе с воздухом и дух над землей подниматься в небо стал, а земля под ногами мертвела стремительно. Стою, а у самого в глазах мокро: живое убил... Хоть и благодарность духа слышал, а на душе и горько, и легче, что поступил правильно…
– Смотри, Дима, - Настя подошла тихонько, рядом встала, за руку меня тронула. – Какой он красивый…
Поднял я голову, вытер глаза и в самом деле: дракон в небе нарисовался, могучий, сильный, счастливый, что свободен… А что рёбра наружу – нарастит мясо, духу это проще.
– Он возродится, - Настя мне улыбнулась понимающе. – Ты доброе дело сделал. Мучился он сильно.
Посмотрел я на неё и не сдержался, обнял, к себе прижал, волос губами коснулся:
– Спасибо, - шепнул тихо. – За помощь и понимание.
Она кивнула, отстранилась чуть, и я удерживать не стал – и так лишнего себе позволил.
– Доделать нужно, – говорит, на меня не смотрит. – И пора нам.
Что тут спорить, права Настя. Открыли мы духу проход, он крылья расправил, круг над нами сделал и полетел себе, оживающий и свободный…
Обратно мы молча возвращались, Настя впереди шла, на меня не смотрела. А я так с посохом до катера и дошёл. Кто из группы увидел – косились на меня да сторониться начали, а мне до них дела нет. Думал посох с собой взять – очень он мне по руке пришёлся, да он отказался: на этом острове родился, тут и попросил в воду его отпустить, чтобы тоже уйти.
Я так и сделал.
История девятая. Последняя
В обратную дорогу мы с Настей и не говорили почти. И не стена между нами, а вроде как снова чужими стали. Она о своём задумалась, а я настолько уставшим был, что и не до чего мне. Да ещё и энергии смерти набрал в себя полнёхонько, одна мысль – не расплескать такое кому на горе. Смыть водой можно, она растворит, примет, только раньше, чем дома, мне воды не найти. Не с катера же за борт прыгать, что забрал – возвращать.