– Даже так…

– Так-так. Семёныч лично три раза инструктаж давал: как встречать, как провожать гостя дорогого, как будто мы дети малые, ей Богу,- поделился своими мыслями Михаил Михайлович.

– Кстати о дорогом госте…сейчас явится. Я его на парковке видела, так что держите марку,- предостерегла его Островская.

– Спасибо, Алевтина Андреевна, что сказали. Как говорится, предупрежден, значит, вооружен,- усмехнулся дядя Миша и поспешил занять свой пост, ведь столичный ревизор был уже на подходе.

Стоило только им завершить разговор, как за стеклянной дверью мелькнула знакомая фигура Ринберга. В фойе он вошёл, разговаривая по телефону, кивнул дяде Мише и продолжил сосредоточенно вслушивался в слова собеседника.

– Я сказал, нет. Мы уже обо всём поговорили. Встречаться нам незачем,- сурово ответил он.

В этот самый момент двери лифта распахнулись, и Алевтина испуганной ланью метнулась внутрь. Лишний раз попадаться на глаза Ивану Соломоновичу ей абсолютно ни к чему. И уж тем более не следовало находиться с ним в тесном пространстве лифтовой кабины, где непосредственной близости избежать вряд ли удастся.

И пусть Ринберг уже устремился к лифту, и даже взмахнул рукой в её сторону, что бы задержать…

Аля не стала мелить. Нервно усмехнувшись, она нажала на кнопку.

Дверцы лифта закрылись прямо перед аристократическим носом Ивана Соломоновича.

И если бы её спросили, зачем она это сделала, Алевтина не смогла бы дать точного ответа: то ли от стресса, в который её неизменно вгоняли встречи с господином директором, то ли из почти детского желания насолить. Хорошо, что темные очки скрывали полону её лица, а то она и так выглядела слишком довольной, словно сытая кошка, только что отобедавшая толстой мышкой.

Но, Ринберг не был бы Ринбергом, если бы не заметил интересующую его девушку. Всего за секунду до отправления лифта его внимательный взгляд цепко выхватил довольную усмешку Островской.

– Вот же зараза!?.

Стоило только съехаться створкам лифта, как внезапно охватившая её безбашенная смелость сразу же отступила. На смену ей пришло осознание собственной недальновидности: Аля сама, без всякого на то принуждения, совершила фатальную ошибку - привлекла к себе внимание господина Ринберга, которого стремилась избежать.

– Что, Островская, повеселилась? Не тянет это на поступок взрослого человека. Что приключений на свою пятую точку захотелось? Ну, как при всём твоем уме, можно быть такой безмозглой дурой? Ты бы ему для полноты картины ещё средний палец показала, или на худой конец язык! А что слабо?- негодовала вслух Алевтина, всё равно в тесной кабине лифта подслушивать её было некому.

Можно не сомневаться, теперь-то господин коммерческий директор уж точно её запомнил.

– Сommon sense is not so common (здравый смысл не так уж здрав) - это про меня!- продолжила Аля свою воспитательную беседу.

Это могло бы быть даже смешно, если не было бы так обидно, ведь она знала, чем ей грозят подобные выходки, и вот так сглупила.

Положа руку на сердце, девушка призналась себе, что ей хотелось бы ещё раз сполна насладиться обескураженным лицом Ивана Соломоновича. Однако сейчас ситуация грозила ей серьёзными неприятностями.

Как только Ринберг понял, что ждать его никто не собирается, ледяная маска хладнокровия в один миг слетела с лица господина ревизора, как назвал его дядя Миша, и сменилась таким искренним недоумением, что Алевтине даже стало чуточку стыдно за свой ребяческий поступок.

Как известно, за удовольствие надо платить, главное чтобы кинофильм «Расплата» с ней в главной роли не стал многосерийным. Для этого, как минимум, до завершения визита нужно не попадаться на глаза многоуважаемому Ивану Соломоновичу. Правда, как ей это удастся, Островская пока не представляла.

– Может мне больничный оформить или отпуск? Ага, кто бы его ещё дал. Ладно, чёрт с ним с этим Ринбергом! Переживёт,- решила Алевтина, отметая мысли об их встрече.

В конце концов, она, прежде всего, профессионал. С этой стороны к ней не может быть никаких претензий. Как человек, Алевтина вовсе не обязана всем нравится, даже если в число этих всех входит коммерческий директор холдинга «РиелтИнвестСтрой». То, что Островская сделала что-то специально, ещё нужно доказать. Мало ли от чего закрываются двери лифта. Да здравствует презумпция невиновности! Да и что такого собственно она сделала? Подождет немного. Не сахарный, не развалится.

Полностью удовлетворенная собственными выводами Аля наконец-то стянула солнцезащитные очки, которые неуклюже нацепила ещё в фойе, чтобы своим счастливым видом не выдать себя господину Ринбергу. Впрочем, конспирация всё равно не удалась, и Штирлиц в её лице «как никогда был близок к провалу», оставалось только перейти в режим крота и с головой зарыться в работу.

Островская придирчиво осмотрела себя. Чтобы немного разбавить строгий офисный стиль: сегодня она выбрала светлую юбку и рубашку хоть и белую, но с тонкими голубыми полосками на ней, что в сочетании с любимыми голубыми босоножками складывалось в комплект в морском стиле, жаль только, что до моря от них очень далеко. Алевтина закатала рукава рубашки, расправила юбку, сосчитала до трёх и шагнула из лифта навстречу новому рабочему дню.