– Здесь всего одна кровать, мистер Эллингтон, – я решила зайти с другой стороны.

– Вы крайне наблюдательны, мисс Уэйнрайт, – раскрыв шкаф, он плотоядно улыбнулся и бросил взгляд в мою сторону. – Подойдите ближе, помогите определиться с выбором.

Я уставилась на парад рубашек мистера Эллингтона, аккуратно выглаженных и развешенных по цвету.

– Планируете что-то особенное?

– Очень особенное. Сегодня я планирую наследника, – его светящиеся глаза напугали меня. Правда напугали. Неужели он всерьез все это воспринял, и не намерен играть?

– Генри, – сиплым голосом протянула я.

– Не выберешь ты – выберу сам, – с угрозой.

Я глупо смотрела на него, хлопала глазами и не могла поверить в происходящее. Наконец, он достал белоснежную хлопковую рубашку и, протянув ее мне, отчеканил:

– Надевай.

– Зачем?

– Предпочитаешь спать обнаженной? – изящно выгнутая бровь. – Одобряю, но мне будет очень тяжело уснуть в таком случае.

– А вы отвернетесь? – глупое предположение.

– Могу сказать, что да, – плутовато заявил он, стягивая с себя свитер.

Кажется, я начинаю понимать, что чувствуют олигофрены, когда смотрят в одну точку, пуская слюну. Судя по всему, они самые счастливые люди на свете. Потому что я со стороны выглядела именно так. За свитером последовала майка, и Генри остался в одних брюках, демонстрируя мне прекрасно сложенный торс. Если бы глаза умели выжигать, дыра ему была бы обеспечена. Перевела взгляд выше. На лице довольная улыбка. Плут. Доволен произведенным эффектом. Специально проделывает со мной все это. Хорошо. Я принимаю вызов.

Повернувшись к мужчине спиной, я отошла к кровати и, сорвав с плечиков, бросила на нее рубашку. Затем принялась очень медленно расстегивать пуговицы на сарафане. С перебинтованной рукой это было не так просто, но я справилась. Разделавшись с ними, я отпустила ткань и позволила ей мягким облаком упасть к моим ногам.

– Как хорошо, что вы не подглядываете, мистер Эллингтон, – елейным голоском пропела я.

На мне осталось лишь нижнее белье и босоножки на высоком каблуке. Спасибо Одри за пополнение коллекции и обучение искусству обольщения. Теперь, надеясь на «авось», я всегда надеваю именно такое – убийственное для мужской холодности нижнее белье. Наклонившись за рубашкой ниже, чем то требовалось, я прогнула спину, позволяя мужчине полюбоваться изгибами моего почти обнаженного тела, самые пикантные кусочки которого прикрыты легким вишневым кружевом. Позволяя догадываться и фантазировать. Не удержалась и обернулась, чтобы посмотреть, какое впечатление произвела моя маленькая игра. Внутри расцвели райские сады, когда я заметила затуманенный взгляд. Грудь мужчины поднималась от тяжелого дыхания, на лице ходили желваки – признак того, что он едва сдерживает себя. Заправив распущенные волосы за ухо, я подняла с кровати рубашку и прижала ее к себе, с закрытыми глазами вдыхая аромат любимого.

– Что ты делаешь, Амелия? – хриплый от желания голос прямо за спиной возродил внутри меня темное женское начало. То самое, которое готово для ублажения любимого мужчины стать кем угодно – святой или шлюхой. Лишь бы он смотрел с восхищением и испытывал блаженство от близости.

– Переодеваюсь, – едва дыша, ответила я и собиралась накинуть на плечи рубашку, но он накрыл мои ладони своими. Тело обожгло теплом его кожи. Инстинктивно я выгнулась ему на встречу и откинула голову. Мои ноги налились свинцом и отказывались повиноваться, тело дрожало от страсти. Тяжелое сбивчивое дыхание, терзающее мою оголенную шею, натянуло внутри тугую струну желания. Играть на ней уже невозможно. Только порвать и выпустить на волю внутреннего демона, который так истосковался по ласке и любви.

– Это тебе больше не понадобится, – в голосе опять угроза. Рубашка полетела на пол. – Ты доигралась, Амелия.

Кончики пальцев коснулись моих бедер и поползли вверх. Кожа реагировала так остро, словно по ней вели лезвием. Обжигающе холодным, острым, но таким возбуждающим.

– Сегодня я сделаю то, о чем ты так просила, – язык коснулся моей шеи и протанцевал до мочки уха, которую мужчина слегка прикусил. Я издала низкий стон и была сильным рывком прижата ближе, – только на этот раз меня уже ничто и никто не остановит. – Ягодицы упирались в подтверждение того, насколько я желанна сейчас. Насколько моя невинная шалость имела серьезные последствия. И, кажется, в этот раз он действительно не собирается останавливаться.

Ладонь скользнула по моему животу и проплыла ниже.

– Генри, – я в испуге сдвинула бедра, но тело предательски выгнулось навстречу его чувственной ласке. Одной рукой вцепилась в его волосы, а другой накрыла ладонь, которая терзала меня в непозволительном месте, пусть и через намокшее кружево трусиков.

Мне было плевать на свое бесстыдство и распутство. Пусть знает, как я хочу его сейчас. Как я всегда хочу его.

– Всегда… – палец ловко отодвинул белье и скользнул внутрь меня. Не стесняясь в реакциях, я таяла от неги и томно дышала. – Зови. Меня. По. Имени, – каждое слово сопровождалось мягким толчком. К первому присоединился второй палец и они, танцуя внутри, испытывали мои нервы на прочность. Я терлась попкой о растущую эрекцию мужчины, пытаясь хоть как-то отвлечь внимание от нарастающего наслаждения, которое вот-вот грозилось вылиться в сокрушительный оргазм. Он резко остановился и, не вынимая пальцев, строго спросил:

– Как много у тебя было любовников?

– Что? – не понимая смысла его слов и тая от сладостных ощущений, простонала я.

– Ты определенно не девушка, но у тебя внутри слишком узко для женщины.

Сердце сжала боль воспоминания. Боль, которую хочется навсегда истребить из памяти.

– Это был очень неудачный вечер, – умоляюще простонала я. – В выпускном классе школы. Прошу…

– Ты должна мне рассказать.

– Что, прямо сейчас? – гневно вспыхнула я. Об этом знают только родители, я и родители Дона. Ну и, пожалуй, полицейский, который вел дело. И собираюсь, чтобы все осталось как есть. Каким образом мое грязное прошлое стало известно господину Кристоферу Аллену – остается догадываться, но распространять подобную информацию дальше я не собираюсь.