А вот у Димы дела обстояли гораздо хуже. Гибкость и подвижность животного в сочетании с острыми когтями и нечеловеческой скоростью реакции позволяли ему наносить сопернице ощутимые удары, но небольшой вес в этот раз сыграл с ним злую шутку. Иногда ракшаси умудрялась сбить его ещё в прыжке и отбросить в дальний конец комнаты, из которого он возвращался всё медленнее и медленнее. Один раз она даже поймала кота за лапу и чуть не откусила голову, однако в последний момент в её собственную прилетел метко брошенный шаманом цветочный горшок, что и спасло бывшего комиссара. Но едва только Дима увидел, чем именно его спас друг, как тут же набросился на ракшаси с неистовым рёвом, в котором наряду с кошачьим мяуканьем чётко слышались и человеческие крики:

– Каланхоэ! Моё каланхоэ! Я его год растил! Мяууууу, чёрррт тебя поберррри!

– Прости!
– крикнул ему шаман, - не было времени выбирать снаряд! И осторожнее, у них на зубах яд!

– Какая прррелесть!
– крикнул Дима, уворачиваясь сразу от трёх рук ракшаси и впиваясь когтями в четвёртую.
– Что ещё ты знаешь? Чем их достать-то? Что им блохасто?

– Медь! Они боятся меди!

Едва только Александр успел ответить другу, как тот был снова сбит в прыжке и отброшен прямо к ходикам. Но в этот раз кот не упал, а завис в воздухе и со всей силы вцепился когтями в настенный выключатель. Выдрав его вместе с проводом, Дима на скорую лапу ободрал провода и, трясясь от ударов тока с частотой пятьдесят герц, прыгнул на спину ракшаси. Рискуя быть в любую секунду пойманным и раздавленным, кот вместе с проводом проскользнул у демонессы подмышкой вниз, потом вскарабкался по плечу наверх с одной стороны и так же с другой стороны. Ракшаси почуяла неладное, только когда уже подбежала к Глебу. Провод, что опоясывал её, как пулеметная лента, резко натянулся, и именно в этот момент Дима накинул последний его виток на шею противнице, будто удавку, а сам отпрыгнул в сторону. Грохот от падения был неимоверным, но провод выдержал этот рывок и сковал огромную демонессу крепче любых цепей. Та же, не сумев сбросить с себя медную удавку, начала сжиматься в размерах и превратилась в красивейшую индианку. На дне бездонных зелёных глаз плескалась нечеловеческая боль, а красные, будто рубины, губы пленницы шептали сквозь стоны мольбы о помощи, которые всегда звучат одинаково - хоть на русском языке, хоть на хинди. Порывисто наклонившись к ней, кот откинул у страдалицы чёлку с лица и с придыханием начал ей шептать:

– Милая! Ты хочешь, чтобы я убрал медную удавку? Я сейчас, сейчас… только... только лучше пошлю тебя к чёрту вместе с твоим гипнозом! Я давно не человек, чтобы вестись на такую дичь, а на котов твоя дрянь не действует. На меня вообще ничего не действует, кроме марта и валерьянки. Да, кстати, с клыками ты смотришься симпатичнее, на самоходный экскаватор КС похожа!

Демонесса заскрежетала зубами, но кот уже исчез в коридоре.

Свист рассекаемого проводом воздуха отвлек от боя и Шамана, и его противника. Но раньше, чем они сообразили, в чём дело, медный кабель, будто лассо, захлестнулся на шее ракшаса и потянул его назад. Вцепившись в другой конец провода лапой, Дима оббежал с ним вокруг демона, прыгнул и на лету передал этот импровизированный поводок шаману. А тот рывком опрокинул врага на спину и тут же связал его остатками вырванного из стены провода.

– Ну и что это у нас за Джими-Джими, ача-ача? – поинтересовался кот, наблюдая, как Александр усаживает связанных демонов спина к спине.

– А это, дорогой друг, наши индийские коллеги. Добрые духи природы, её защитники и радетели.

– Ага! Добрее никуда!
– ударил хвостом об пол Дима и морщась от боли ощупал свои бока.
– У меня от их доброты чуть ребра к спине не приросли!

– Люди всегда мечтали покорить природу, тебе ли этого не знать, комиссар? Индустриализация ломает привычный уклад жизни не только людей. Вот и ракшасов сначала лишили дома, уничтожив леса, а потом и свободы воли. Неужели ты бы на их месте не разозлился?

– Индустриализация индусов? Звучит как скороговорка! В какой-то степени я ведь тоже всего лишился, если ты помнишь, поручик. Да и ты сам, особа королевской крови, жил в тайге, служа учеником у полудиких мудрецов. Нет, Саша, нет. Обстоятельства - это та рамка, сквозь которую либо проходишь, подстраиваясь под неё, либо нет. И тут у тебя уже два пути. Или остаться за бортом обстоятельств, или изменить эту рамку под себя. Ракшасы сдались и подстроились, мы же смогли остаться собой. Вот и всё, остальное - патетика и демагогия!

– Ты прав, мой друг, но есть нюанс. Они не могут игнорировать приказы. Всмотрись: нити чужой воли опутывают их сердца.

Шаман кивнул на ракшасов, и Дима, подойдя ближе, внимательно всмотрелся в озлобленные от бессилия лица.

– Ну да, ну да. А я эти золотистые нити принял за тщеславие. Может, попробуем их распутать?

– Нити чужой воли нужно не распутывать, а рвать. И лучше со стороны того, кто их навязал.

– Ты прав, мой друг, но есть нюанс, - передразнил Александра кот, - мы пока не знаем, кто отправил этих добряков с метровыми клыками к нашему спящему красавцу!

– Об этом недурственно было бы расспросить соседку-ведьму, - вскинул брови Александр.
– Уверен, она об этом должна ведать, раз при встрече с Глебом всегда что-то шепчет.

– Саша! Она же сначала женщина, а потом ведьма! Она может шептать и что-нибудь по типу «Ух, мать-перемать! Уродилось же чудище мохноухое!»

– Всё может быть, но Глеб –откровенная бестолочь, а ракшасы готовы умереть, выполняя приказ. Так что больше-то нам и поговорить не с кем, товарищ комиссар. Впрочем, может быть, эти двое из ларца тебе что-то соизволят сказать?

Дима попытался разговорить ракшасов, но это ему не удалось. Пленники молчали и только зло зыркали глазами, не отвечая даже на самые заковыристые и обидные слова.

– Бесполезно. Упёртый народ. Так что, отправим этих Радж Капуров турма сидеть? – кот устало кивнул на пленников, а потом многозначительно перевёл взгляд на стену, где рядом с ходиками висели застывшие в немом крике деревянные маски.

– Не спеши, дружище. Они - только орудия в чужих руках. И я настроен сначала добраться до этих рук и немного их укоротить.