Так значит... это все? Так они и разойдутся? Как корабли в необъятном космосе?

Джини вздохнула, прикладывая карточку к считывающему устройству и входя внутрь своей каюты. Мельком оглядев помещение, она хмыкнула. До конечно же не было. Этот почти что герой теперь стал невероятно деловым и важным. Выхаживал по кораблю с запрокинутой макушкой и сам патрулировал коридоры.

Может, он был не так уж и не прав. Никто из находящихся на корабле не знал, как относиться к их новому пассажиру. Джини понятия не имела, как это удалось их недавнему знакомому – красному кусту, но он спрыгнул откуда-то сверху прямо на крышу корабля, пока Мэл и Джини взбирались на борт. Он прошмыгнул через шлюз и... стыдно признаться, но никто его пока не нашел. Все знали, что на корабле гость, но где он – оставалось большой загадкой. Наверное, куст сам выйдет, когда решится показаться и как-то объяснить свой поступок. Однако Джини была даже рада такому повороту событий. Она не верила, что он причинит им вред. Бедняга, наверное, сильно испугался, или ему остачертело соседство с Коллекционерами. В любом случае, она его прекрасно понимала. Если бы Джини провела на Банадае много лет, а потом увидела корабль, точно так же прыгнула бы на борт.

Стоило ей опуститься на кровать, как на колени запрыгнул Феликс, и комнату наполнило мурлыканье. Мэл подошел и положил морду рядом с котом. Джини погладила обоих, но прежде чем она успела сказать им хоть слово, стала отъезжать входная дверь, а в следующее мгновение внутрь ворвался Мэл. Он тяжело дышал, хмурился и, казалось, был готов кого-то ударить. Джини выгнула бровь.

– Какие-то проблемы? – удивленно спросила она. А потом вдруг до нее кое-что дошло. – Хлоя, да?

Мэл непонимающе посмотрел на Джини, щурясь и часто дыша. Казалось, сердце сейчас пробьет грудную клетку. Недаром док запретил ему активные нагрузки на организм в ближайшие десять дней. Он еще несколько мгновений продолжал искать глазами возмутителя порядка, которого засекли датчики, но в каюте ученой все было спокойно. Он на мгновение прикрыл рукой глаза, тихо выругался и…вылетел обратно в коридор, оставляя Каррингтон одну.

– Какого хрена, Вэйн? – показал капитан свое раскрасневшееся лицо на мостике.

Хлоя смотрела на него во все глаза, одновременно пытаясь быть невинной и не быть такой удивленной.

– Что такое? – слабо протянула пилот, натянуто улыбаясь.

– По-твоему это смешно? Я как идиот галопом по коридорам ношусь из-за твоих шуточек, – Малкольм скрестил руки на груди и грозно уставился на свою подчиненную.

– Только не говори, что даже слова ей не сказал, – пораженно распахнула зеленые глаза девушка и схватилась за голову. – Пожалуйста, ты же не такой засранец!

– Чего?

– Ты не понял? – еще пуще разволновалась Хлоя, нервно запуская пальцы в волосы, тем самым только сильнее взъерошив прическу. – Вам же явно надо поговорить. Она давно пришла в себя, а ты даже не подумал…

– Хватит, – отрезал капитан спокойным, но громким голосом, который только-только восстановился. – Я знаю, что должен делать, а ты в последнее время забываешь о том, кто тут капитан...

– Мэл, я помню, – девушка в кресле пилота наклонилась вперед, по ее лицу было видно, что она переживает. – Просто я не хочу, чтобы все получилось как с...

– Хлоя...

– ...ты опять протупишь, а потом будешь страдать!

– А ты не думала, что это не твое дело, Вейн? – повысил голос кэп, и Хлоя заткнулась, уязвлено смотря на него. – Извини, но я справлюсь сам.

Она опустила взгляд вниз, рассматривая носки своих ботинок, и едва заметно кивнула:

– Да, капитан.

– Держи курс, – уже мягче сказал Малкольм, подходя к капитанскому пульту, – надо обойти это чертово астероидное кольцо.

Он не плюхнулся по обыкновению в свое кресло, а сел максимально аккуратно, чтобы лишний раз не тревожить и без того саднящую рану. После того, как док обработал и почистил криво вырезанную плоть – отчего Мэл долго и громко ругался, едва ли не на весь корабль – приходилось часто менять повязки. Рана даже не думала начинать заживать, а потому уже не одна футболка капитана отправилась в мусорку, перепачканная просочившейся сквозь повязку кровью. Джер предполагал, что это связано с отравленными клинками Коллекционеров. И пусть признаков заражения не было, доктор все же постоянно использовал много антисептика и прописал кэпу курс противовоспалительных таблеток. Впрочем, больше всего док работал над сильно опухшей кистью капитана. Оказалось, что все не так плохо, как изначально показалась Кэмпбеллу на Банадае: сломано было всего два пальца в проксимальных фалангах и пятая фаланга указательного пальца, остальное же вывихи суставов, но все же это было мучительно неприятно и требовало долгой реабилитации. Капитан одарил хмурым недовольным взглядом специальную перчатку, в которую замотал его док. Очень неудобная штука.

М-да. Всего один госзаказ, а он и его люди получили столько шрамов на всю оставшуюся жизнь. И всего трое выживших пассажиров. За которых он нес и несет ответственность не только перед Союзом, но и перед самим собой. Возможно, за потерю половины исследовательской группы ему придется отвечать собственной головой. Все это понимали, но не озвучивали и тихо строили план очередного побега от федералов. Из доказательств у них лишь простреленное плечо помощницы капитана, тяжелая рана ноги у их «охранника» и увечья самого Малкольма вместе со словами выживших пассажиров. И все это выглядело так дерьмово, что в ближайшие несколько дней он вовсе не собирался об этом думать.

Хватало проблем и без того. Шен активно отлынивал от работы, показательно разъезжая с заряженным пистолетом на инвалидной коляске по коридорам. Док при любом обращении кэпа к его жене просил того не нагружать ее работой. А Илья, чудом избежавший выстрела в голову от Эммы, едва справлялся с сошедшими с ума после ЭМ-заряда датчиками и оснасткой корабля. Они шли лишь на каком-то добром слове и благоволении космоса. «Крошка» словно обозлилась на людей, что подвергли ее такой болезненной процедуре. Да еще и хренов красный куст-убийца прятался где-то во внутренностях воздушной системы корабля. Они несколько раз засекали его движение с помощью датчиков и только, поймать дендрического ассасина было практически невыполнимо.

– Датчики температуры в помещениях по левому борту нагло врут, – задумчиво сказал капитан, быстро перебирая пальцами здоровой руки по небольшому сенсору, пытаясь разглядеть, какую проблему они с Ильей еще проглядели. – В грузовом отсеке и в моей каюте все стандартные двадцать два градуса по Цельсию, когда по факту там жалкие пять градусов.

– «Крошка» расстроилась, – пожала плечом пилот. – Любая на ее месте обиделась бы от такого обращения, сэр.

Малкольм повернул к ней голову и многозначительно уставился. Это ее «сэр» было сказано с таким плохо прикрытым пренебрежением и вымученностью, что капитану тут же захотелось дать наглой девчонке подзатыльник. Хлоя редко прощала грубое обращение к своей персоне, не важно, кто с ней был груб: обычный портовой рабочий или капитан. Если обычному обслужнику она могла сразу плюнуть в лицо и унизить, то с капитаном брала позицию холодного послушного работника с неприкрытой неприязнью в голосе.