Махараджа недурно играл в пахиси, и, кроме того, у Тарвина сложились с ним чудесные приятельские отношения, но все же, сидя сейчас напротив него, Тарвин думал о том, что случись хоть что-то с его любимой, пока она находится в таинственных комнатах женской половины, из которых до внешнего мира долетал лишь неутихающий шепот и шорох платьев, - и он не поручится за жизнь этого восточного властелина ни перед какой страховой компанией.

Когда Кейт вышла оттуда с маленьким махараджей Кунваром, цеплявшимся за ее руку, лицо ее было бледным и искаженным страданием, а в глазах блестели слезы негодования. Вот что значит увидеть все своими глазами.

Тарвин бросился ей навстречу, но она отстранила его тем царственным жестом, которым женщины пользуются в минуты глубокого волнения, и кинулась домой к миссис Эстес.

В эту секунду Тарвин почувствовал, что его грубо вытолкнули из ее жизни. Тем же вечером махараджа Кунвар встретил Тарвина на веранде гостиницы; Ник мерил веранду шагами и почти жалел, что не застрелил махараджу за тот взгляд, которым наградила его Кейт. С глубоким вздохом он благодарил Бога за то, что был здесь, рядом, мог видеть ее и защитить ее, а если понадобится, и увезти отсюда, в конце концов, и силой. Содрогаясь от ужаса, он представлял себе, как бы она жила здесь одна, под защитой лишь миссис Эстес.

– Я привез это для Кейт, - сказал малыш, осторожно вылезая из экипажа с огромным свертком в руках.
– Пойдемте со мной к ней.

Тарвин, не мешкая, вышел из гостиницы, и они поехали к дому миссионера.

– Во дворце все говорят, - сказал мальчик, - что она ваша Кейт.

– Я рад, что они так прекрасно информированы, - пробормотал Тарвин свирепо.
– А что это вы ей везете?
– громко спросил он у махараджи, положив руку на сверток.

– Это посылает ей моя мать, королева - настоящая королева, понимаете? Ведь я же принц. Она еще велела на словах передать кое-что, только я не могу сказать вам этого.
– И он шепотом, как маленький ребенок, повторял почти про себя, чтобы не забыть, слова матери. Когда они подъехали, Кейт была на веранде, и лицо ее просветлело при виде мальчугана.

– Пусть стража встанет у входа в сад. Идите же и ждите меня на дороге, - приказал он своей охране.

Экипаж отъехал от дома, сопровождаемый солдатами. Малыш, все еще держа Тарвина за руку, протянул сверток Кейт.

– Это от моей матери, - сказал он.
– Вы ее видели. Этот человек может не уходить. Он...
– мальчик помедлил, ища слово, - ваш возлюбленный, да? Ваша речь - это и его речь.

Кейт залилась румянцем, но не попыталась опровергнуть его слова. Да и что она могла сказать?

– Я должен сказать вам следующее, - продолжал он, - сказать перво-наперво, чтобы вы поняли.
– Он говорил несколько неуверенно, по всей видимости, переводя с родного языка на английский, и при этом выпрямился во весь рост и отбросил со лба изумрудную кисть, свисавшую с чалмы.
– Моя мать, королева - настоящая королева, - говорит: "Я так долго сидела за этой работой. Я даю ее вам, потому что видела ваше лицо. То, что сделано, может быть уничтожено против нашей воли, а цыганские руки - воровские. Ради богов, следите за тем, чтобы цыганка не распустила нити, не уничтожила того, что я сделала, потому что в этом моя жизнь и моя душа. Берегите мою работу, которую я дарю вам, - ткань, которая целых девять лет была на ткацком станке". Я знаю английский лучше, чем моя мать, - сказал мальчик, переходя на нормальный тон.

Кейт развернула сверток и вынула черно-желтый плед с ярко-красной бахромой, связанный довольно неуклюже. Вот чем королевы Гокрал Ситаруна заполняют свой досуг...

– Это все, - сказал малыш. Но похоже было, что уходить ему не хотелось.

Когда Кейт рассматривала жалкий дар, ее горло сдавила судорога. Мальчуган, все это время не отходивший от Тарвина и не выпускавший его руку, начал заново дословно повторять материнское послание, не пытаясь объяснить, что оно означает, при этом его пальчики все сильнее и сильнее сжимали руку Тарвина.

– Передайте, пожалуйста, вашей матери, что я ей очень благодарна, растерянно произнесла Кейт, не вполне владея голосом.

– Ответ должен быть другой, - сказал малыш и посмотрел умоляюще на своего высокого друга-"англичанина".

Неожиданно в голове Тарвина промелькнуло воспоминание о ленивых разговорах торговых агентов на веранде гостиницы. Он быстро подошел к Кейт и, положив руку ей на плечо, прошептал хрипло:

– Разве вы не понимаете, что она имеет в виду? Это же сам мальчик... Ткань, которую она ткала целых девять лет.

– Но что же я могу сделать?
– вскричала Кейт, совершенно сбитая с толку.

– Присматривать за ним. Постоянно и неустанно. Вы же очень сообразительная и разберетесь, что к чему. Ситабхаи нужна его жизнь. Она не должна добиться своего.

Кейт постепенно начинала понимать ситуацию. Все возможно в этом ужасном дворце, даже убийство ребенка. Она уже догадалась о том, как ненавидят друг друга королева-мать и новая, молодая жена махараджи. Махараджа Кунвар стоял неподвижно в сумерках угасавшего дня, поблескивая алмазами своей драгоценной одежды.