Подруга бегает глазами по нашим лицам. Потом проходит к дивану, садится, побледнев.

Мне хочется сделать тоже самое, опуститься на диван, спрятать лицо в руках. Или на худой конец испариться из этой комнаты. Но я остаюсь стоять на месте. Меня покачивает изнутри из стороны в сторону, как маятник.

— Демир, оставь её, — у меня прорезается голос. Боль отступает. Все цепи, нити и узы, связанные с Ирэн, рвутся.

Я смотрю на неё, сердце сочувственно сжимается. Как же это сложно полжизни держать свои истинные чувства и отношение в узде. Притворятся и растить ребенка любимого мужчины от другой женщины. Видеть его обожание.

— Дай, пусть она выплеснет ненависть и агрессию, что годами сдерживала.

Я вдруг осознаю, что мне никогда не заслужить её любви и расположения. Что я для неё была и навсегда останусь триггером. Раньше ей приходилось из-за отца сдерживаться. Сейчас в этом нет нужды, и при каждом удобном случае и моменте она будет меня задевать.

— Она ещё меня обвиняет! — жалуется, глядя на Демира, потом переводит на меня взгляд.
– _ Разве я плохо относилась к тебе? Разве хоть словом или делом дала понять, что ты мне чужая?

— Нет, не дала, — соглашаюсь и всё-таки плетусь к дивану, сажусь. — Но ты всегда считала меня чужой, и я это чувствовала.

— Мама, к чему сейчас все эти разговоры? — Демир упирается об спинку стула, сдавливает пальцами настолько сильно, что они белеют. — Камилла с дороги, а ты накидываешься на неё.

— Ох, она с дороги значит? Наша принцесса утомилась! Кто-нибудь из вас вообще понимает, что происходит?

Она нервно прохаживается по комнате, вновь исследует меня взглядом, словно букашку под микроскопом.

— Вы понимаете, что сейчас наши имена под каждым мостом поласкают? Что о нас говорят все! Абсолютно все! Как эти омерзительные фотографии оказались на всеобщем обозрении!?

Я чувствую на себе ладонь Азры. Подруга присаживается рядом. Смотрит на меня, я вижу как много вопросов в её глазах. Молчаливо обещаю рассказать ей все после.

— Вообще плевать, пусть пи… обсуждают сколько влезет, — сдерживая мат, бросает брат.

Он приподнимает стул немного над полом, потом опускает его с грохотом назад.

— Конечно, сынок, тебе всё равно, не тебе же вопросы задают, — буркает она. — Эту девушку все считают моей дочерью! Мне стыдно!

Я не сдерживаюсь и всё же прячу лицо в руках. Чувствую, как меня начинает штормить.

— Ирэн! — Азра вскакивает на ноги. — Вы драматизируете. Фотография и пяти минут не провисела на странице. Лучше бы поговорили с Мирай, это она разносит сплетни. Чужим нет дела до нас. Она мне звонила, пыталась выведать информацию, чтобы было, что рассказывать.

— Ты тоже хороша, ещё одна защитница нашлась! — мама огрызается и на Азру. — Позор вам всем!

Я поднимаю голову, хватаю Азру за руку. Зная несдержанность подруги, боюсь, что она сейчас просто возьмёт мать за руку и выставит вон. Не хочу, чтобы они из-за меня испортили свои отношения.

— Не надо, — шепчу ей, встаю на ноги и разворачиваюсь к матери.

Если сейчас я не дам ей отпор, то такие ситуации будут происходить чуть ли не каждый день.

— Знаешь, чтобы тебе больше не было стыдно, мы можем официально объявить о том, что я не твоя биологическая дочь, потом ты спокойна можешь присоединиться к тем, кто будет обливать меня грязью!

Мама сцепляет челюсти, одаривает меня уничтожающим взглядом.

— Ну все, мама, собирайся, я отвезу тебя, — говорит Демир. — Ты достаточно всего наговорила!

— Да, Ирэн, правильно будет, если вы уйдете, — соглашается с ним Азра.

— Твоему отцу было бы стыдно, будь он сейчас жив! — жалит в самое сердце, словно змея.

— Мама! — громко и твёрдо произносит Демир. — Собирайся!

— Будь жив папа, он бы меня защитил, как делал всегда! — не остаюсь в долгу. — А тебе бы пришлось притворяться и изображать для него любящую мать. Не смей больше переносить на меня свои обиды на жизнь! Ты могла послать к чертям мужчину, который принёс тебе чужого ребенка, находясь с тобой в браке! Моей вины в этом нет!

— Всё, Камилла! Достаточно! — прикрикивает брат. — Мама, мы уезжаем!

Он разворачивается и выходит из гостиной.

Возможно, позже я пожалею о своих словах. Но сейчас я испытываю моральное удовлетворение от того, что отразила удар, который она мне пыталась нанести. Я понимаю её боль, как женщины, которой изменили, предали. Но принять и растить чужого ребенка был её выбор. К чему сейчас перекладывать на меня вину?

Я вижу, как мама, застыв, смотрит на меня. В её глазах поблескивают слезы. Чувство вины моментально захлестывает меня. Но я не подаю виду, отворачиваюсь от неё и иду к окну. Слышу шаги за спиной, как мама уходит, и Азра идет её провожать.