И вот в этой поэтичной и величественной по содержанию теме с резкой трагичностью звучит короткая фраза Маркса: «Машины – средство производства прибавочной стоимости» [232] . А ранее перед этим – спокойное обоснование: «Подобно всем другим методам развития производительной силы труда, они (машины. – М.Н.) должны удешевлять товары, сокращать ту часть рабочего дня, которую рабочий употребляет на самого себя, и таким образом удлинять другую часть его рабочего дня, которую он даром отдает капиталисту». Дальше – в очерке развития двигателя – блестка злой иронии: лошадь, как двигатель – один из наихудших, между прочим, потому, что «у лошади есть своя собственная голова» [233] . Машины развиваются, растут. Теперь уж не одна машина, а целая организованная толпа машин – великолепнейших человеческих завоеваний – эксплуатирует человека: «На место отдельной машины приходит это механическое чудовище, тело которого занимает целые фабричные здания и демоническая сила которого, сначала скрытая в почти торжественно-размеренных движениях его исполинских членов, прорывается в лихорадочно-бешеной пляске его бесчисленных собственно рабочих органов» [234] . Машина поэтически олицетворяется, становится живой.

Но это еще не все. Под сухим и холодным как будто подзаголовком «Ближайшие действия машинного производства на рабочего» перед вами раскрываются ужасы употребления при машинах детского и женского труда, удлинение рабочего дня (остановка машин – убыток), чудовищная интенсификация труда, делающая из живых людей части машины, лихорадочно работающих в такт с ней автоматов. Это – из живых-то людей! Взрыв такой понятный в своей психологии, но такой слепой в своей социальной сути борьбы рабочих с машинами. Гибель ручного производства, поглощаемого машиной, невозможность борьбы с ней, ее победоносное шествие, уничтожающее по пути отсталые формы домашнего труда. И параллельно с этим – накопление негодования.

Мы миновали логический композиционный центр. Тайна уже раскрыта. Сущность капиталистического строя – присвоение чужого труда – нами понята. И как раньше эта основная мысль отбирала факты предшествовавшего изложения, так и теперь она, уже понятая и оставшаяся позади, определяет строение последующего изложения.

Шестой отдел – заработная плата – обусловлен предыдущим и, в свою очередь, обусловливает последующий. Что заработная плата – цена рабочей силы, это уже показано. В этом отделе сосредоточены заключительные логические выводы этого положения. Этот отдел – последний камень, поддерживающий вместе со всеми предыдущими величайший по нарастанию трагичности отдел – седьмой отдел и последний – «Процесс накопления капитала». Надо точно и резко отличить и отметить доли стоимости, бросаемой рабочему капиталистом. Вычет этой суммы из общей суммы выручки дает без стоимости орудий суммы, которыми оперирует накопление.

Уже много трагизма было в том, что машины превращены в средство эксплуатации человека человеком. Мертвый как будто пьет кровь живого. Но ведь суть еще страшнее (crescendo настроения все идет!) – живой приковывается к мертвому как его часть: рабочий класс как принадлежность капитала – это первое, с чего начинается вопрос о простом воспроизводстве. В капиталистическом хозяйстве не товары прежде всего воспроизводятся, а классовые отношения.

Спаянность предыдущего с последующим неразрывна, логика неумолима. В трех абзацах, вводящих в седьмой отдел, эта связь с ослепительной яркостью вскрыта.

«Превращение известной денежной суммы в средства производства и рабочую силу есть первое движение, совершаемое стоимостью, которая должна функционировать в качестве капитала. Происходит оно на рынке, в сфере обращения. Вторая фаза этого движения, процесс производства, закончена, поскольку средства производства превращены в товары, стоимость которых превышает стоимость их составных частей, т.е. содержит в себе первоначально авансированный капитал плюс прибавочную стоимость. Эти товары должны быть затем снова брошены в сферу обращения. Надо продать их, реализовать их стоимость в деньгах, эти деньги вновь превратить в капитал и так все снова и снова. Этот кругооборот, неизменно проходящий одни и те же последовательные фазы, образует обращение капитала» [235] .

Капитал диктует повышение и понижение платы рабочего. Капитал своей потребностью в сужениях и расширениях производства творит резервную армию капитализма. Капитал, требуя рабочего как запас такового, творит безработицу, создает резервную армию капитализма. Как только рабочие союзы хотят смягчить действие закона относительного перенаселения, «капитал и его сикофант [236] , экономисты поднимают вопль о нарушении „вечного“ и так сказать „священного“ закона спроса и предложения» [237] . Каждая пульсация чудовища-капитала отражается на рабочем классе. Капитал сокращается – рабочие выбрасываются на улицу. Капитал эмигрирует – эмигрируют рабочие. Этих зависимостей множество. Появляется образ «Джаггернаутовой колесницы».

«Все средства для развития производства превращаются в средства подчинения и эксплуатации производителя, они уродуют рабочего, делая из него неполного человека [einen Teilmenschen], принижают его до роли придатка машины, превращая его труд в муки, лишают этот труд содержательности, отчуждают от рабочего духовные силы процесса труда в той мере, в какой наука входит в процесс труда как самостоятельная сила; делают отвратительными условия, при которых рабочий работает, подчиняют его во время процесса труда самому мелочному, отвратительному деспотизму, все время его жизни превращают в рабочее время, бросают его жену и детей под Джаггернаутову колесницу капитала… накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубения, моральной деградации на противоположном полюсе…» [238] .

Двадцать четвертая глава – «Так называемое первоначальное накопление». Она – логически необходимый этап: «Накопление капитала предполагает прибавочную стоимость, прибавочная стоимость – капиталистическое производство, а это последнее – наличие значительных масс капитала и рабочей силы в руках товаропроизводителей. Таким образом, все это движение вращается, по-видимому, в порочном кругу, из которого мы не можем выбраться иначе, как предположив, что капиталистическому накоплению предшествовало накопление „первоначальное“ („previous accumulation“, по А. Смиту), – накопление, являющееся не результатом капиталистического способа производства, а его исходным пунктом» [239] .