Алексей дождался, когда в партизанский отряд бойцы Тишкова доставили людей, к которым ходил лейтенант Эрих Рейнберг. Все трое были застигнуты врасплох дома ночью в своих кроватях и сопротивления не оказали. Их связали, посадили на телеги и повезли. За всю дорогу они не проронили ни слова. Точно кули сидели с партизанами и раскачивались в такт движения повозок. Также молча они позволили сопроводить себя в крепкую постройку, где им предстояло дожидаться каждому своей участи. Партизаны смотрели на них враждебно и сочувствия или снисхождения к ним не проявляли. Всё было понятно без лишних слов.

В командирскую землянку привели первого из троих пособников оккупантов. Это был пожилой человек с густой окладистой бородой, чёрными как смоль волосами, в добротной одежде. Посадили его на стул в центре укрытия.

— Назовите ваше имя, отчество, фамилию, — начал допрос уже Берестов.

— Нестор Фёдорович Брылин.

— Вы знаете почему находитесь здесь?

— Догадываюсь, — мрачно ответил Брылин и тяжело посмотрел на сидящих за столом.

— Тогда продолжим. Какого года рождения?

— 1885-го года рождения.

— Местный?

— Да. Мой отец, дед, прадед жили в Бабичах.

— До войны кем работали?

— Бригадиром в колхозе «Красный октябрь».

— С Артюховым Юрием Валентиновичем, начальником райпотребсоюза знакомы?

— Довелось познакомиться.

— Когда были завербованы Артюховым?

— Чего?

— Когда стали работать на Артюхова?

— А-а, ещё до войны.

— Конкретнее.

— Я так точно сказать не могу. Лет пять.

— Почему вы согласились работать на него?

— Жизнь хорошую посулил.

— Вы же, насколько я знаю, и так зажиточно жили. Чего вам не хватало?

Брылин отвернул голову в сторону и ничего не ответил.

— А всё-таки, Нестор Фёдорович, — спросил Руденко, — что вы ожидали от сотрудничества с Артюховым?

Брылин ещё немного помолчал, а потом сказал.

— Говорил, что власть Советов не долго будет. Землёй меня одарит, батраков даст. Заводик поможет поставить.

— И вы поверили? — Пётр Аверьянович с интересом задавал вопросы.

— А почему не поверить, он щедро деньги давал.

— Платил за что, за какую работу? — спросил сухо старший лейтенант.

Брылин опустил голову.

— Ну, отвечайте, — уже властно потребовал Алексей.

— Про людей спрашивал, — медленно начал Брылин, — какие идейные, есть ли сомневающиеся, кто партийный.

— Писали?

— Писал.

— Интересовался, с кем больше всего общается секретарь райкома, когда заезжает? — при этом вопросе Руденко сначала посмотрел на Берестова, а потом на бывшего бригадира.

Брылин с удивлением воззрился на старшего лейтенанта.

— А это вам откуда известно?

— Отвечайте на вопрос!

— Да. Он, то есть Артюхов, просил потом присматривать за теми людьми.

— Что стало с «теми людьми» с приходом немцев?

Брылин снова опустил голову и замолчал.

— Я повторяю свой вопрос, — Берестов требовал ответа, — Что стало с «теми людьми» с приходом немцев?

— Знамо что. Расстреляли.

— Вы по приказу Артюхова лично травили скот в своём колхозе или поручали кому?

— Лично. Платил за это много.

— Кто травил скот в других колхозах?

— Не знаю. Читал об этом в газете. Значит нашлись люди, вроде меня. Артюхов говорил, что таких как я много. Выходит, не врал.

— Вот именно нашлись! — возмущённо заговорил комиссар, — собственному народу палки в колёса вставлять. Люди напрягаются, все силы отдают, не досыпают, лишения терпят, с таким трудом новое поднимают, а такие как ты перечёркивают многолетние усилия. А знаешь ли ты, сколько твой колхоз убытков понёс? А ведь это дома труженикам, школа, сад. Ты деньги получил, а они что? Ты дальше собственного носа и кармана ничего не видишь. Ты вот гордишься, что род твой в Бабичах давно. Это село всегда славилось сплочённостью, тут все одной семьёй старались жить. А ты, лично ты, наплевал каждому в душу. Я бы очень хотел, чтобы тебя народ судил. Чтобы они посмотрели, кто их обокрал, предал, ударил ножом в спину. Но сейчас война, и мы твой суд. Мы будем судить тебя от имени народа. И наш суд будет справедливым. Никто, предавший народ, не уйдёт от возмездия.

Руденко сел, закурил. В землянке установилась тишина. Берестов с Тишковым переглянулись. Майор приказал Брылина увести. Когда бывшего бригадира увели, Пётр Аверьянович продолжил.

— Понимаете, такие душонки способны разрушить любые самые благие начинания, они способны растоптать общие, народные, достижения. Самую прекрасную идею, могущую осчастливить многих людей, низринуть на свою, личную землю и растоптать. Для таких людей нет общего, они понимают только «себе», «мне», «моё», остальное абстрактно, несущественно, глупо. Этот пережиток надо искоренять. Пока образование не найдёт способа изживать этот анахронизм ещё в детском возрасте, всегда будет существовать угроза социализму, его дарам и благам для всех.