А потом у нас снова будут стихи. И электричество везде. С лампочками.

Вот. Я пнул напрыгнувшего жреца, лезвие пропороло его насквозь.

Жрецы продолжали прибывать. В основном из туннеля, выдавливаясь уже редкими порциями, некоторые выскакивали из стен, через небольшие дыры, а некоторые падали с потолка. Видимо, тут у них гнездовище находилось.

Я не чувствовал усталости. Плетка покрылась красной дрянью, обросла мясом и шерстью и выглядела совершенно страшно, работать ей стало тяжело и неприятно. Периодически я стукал ее об стену, сбивая с хвостов и рукоятки рубленую погань.

Вокруг скапливалось мясо, я разозлился, раскидал сразу несколько жрецов.

И остальные отступили. Действительно отступили. Отхлынули и держались теперь поодаль, собираясь с силами для нового приступа, все-таки они были не окончательно безмозглые.

Я оглянулся на свой путь и с удовольствием отметил, что их много. Смерть, из тоннеля разливался ее густой запах. Выжившие с удовольствием поедали раненых. Впрочем, погань не знает смерти, потому что не живет.

— Так вот! — крикнул я. — Так!

Первым делом перезарядился. Снова дробью и тертым свинцом. Пороха побольше, прицелился в отступивших жрецов, выстрелил. Ошметки, огонь, верещание.

Огляделся.

Платформа мне понравилась. На самом деле в центре станции имелся пролом, в него шел дневной цвет, в несколько струй текла вода, от этой воды в камне платформы образовалась промоина с небольшим озерком. Отметил, что в этом озерке расположились очень красивые кувшинки, необычного розового цвета. И радуга стояла.

Сама платформа длинная и по обеим сторонам квадратные колонны. Целых мало, большая часть выщерблена, а некоторые вообще посередине как перекушены, только железные штыри торчат. Из-под потолка свисали жухлые веревки с многочисленными узлами, для чего они предназначались, неясно.

Перезарядиться не успел, жрецы оживились и стали запрыгивать на платформу. Не очень удобное место для боя, я поплотнее встал спиной к колонне. Теперь жрецы напрыгивали не скопом, а поодиночке, что значительно облегчало мне задачу.

Из тоннеля показалась Алиса. Шагала, стараясь не наступать на поверженных, но их было так много, что у нее не получалось. В обнимку с Папой.

Жрецы снова почти кончились. Вокруг меня валялись их куски, много, но мне хотелось больше, проснувшийся во мне убийца требовал продолжения.

— Сюда иди! — позвал я Алису.

Стал перезаряжаться.

Алиса уже почти выбралась на платформу, но несколько внезапных жрецов запрыгнуло ей на спину, Алиса потеряла равновесие и завалилась назад. И тут же исчезла, вот была Алиса — и вот уже десятки жрецов, визжат, щелкают зубами, пытаются разодрать когтями.

Влипла. Стрелять было нельзя, и мне пришлось снова спрыгнуть на рельсы.

— Ко мне! — рявкнул я. — Ко мне идите!

Они все кинулись на меня, и Алиса смогла подняться. Я же перехватил поудобнее секиру и плеть и собрался к бою, сжав зубы и прикусив язык.

И вдруг что-то случилось. Жрецы остановились. И перестали прибывать, будто приморозило их всех. А затем они кинулись прочь. Разом забыв про меня. Серая волна расплывалась, исчезала в норах, молча, без визга, без ругани, даже как-то организованно. Несколько мгновений — и тишина.

Только звук падающей сверху воды. И мы с Алисой. Стояли.

— И что? — спросил я.

— Не знаю…

Алиса закинула Папу на платформу, стала забираться. Медленно и устало. Я подсадил. Попробовал, вернее. Алиса оказалась тяжелой, как два мешка зерна, поднял ее с трудом.

Она перевалилась на спину и сказала:

— Ты их всех убил.

— Не, — я запрыгнул рядом. — Не всех еще, убежали.

— Да уж… Слушай, а это впечатляет. У вас в Рыбинске все такие?

— Ага. И даже лучше. Слушай, а ты это… Не хочешь со мной пойти?

Алиса рассмеялась.

— Куда? В Рыбинск, что ли? Ну ты, Калич, совсем… Перегрелся в бою. Я в ваш Рыбинск умирать и то не поеду. Слушай, а зачем мне в Рыбинск? За тебя, что ли, замуж?

— Ну…

Алиса расхохоталась еще задорнее, смех отражался от колонн, и отчего-то казалось, что вокруг смеется все.

— Жених, — Алиса ткнула меня в бок. — Слушай, жених, ты хоть целоваться умеешь?

— Ну, конечно…

— Да нет, я понимаю, что ты там у себя на налимах натренировался, я по-настоящему имею в виду. С девушкой то есть?

Я промолчал.

— Ты когда хоть девушку последний раз видел?

Последней девушкой, которую я видел, была старая Шура.

И оба уха у нее были съедены сытью. Но про это я не рассказал.

— Все с тобой понятно, — Алиса села. — Плохой ты жених, Калич, придется тебе в канализацию нырять…Ладно, хватит валяться. Идем дальше.