— Он там дальше нарисован, — объяснила Алиса. — На тех плитах, что упали. Там еще много разных тварей…

— А почему их так много-то? — спросил я. — И почему они такие разные? Вот у нас…

— У вас в Рыбинске ничего нет, даже электричества, — твердо сказала Алиса. — А у нас есть.

— Это не объяснение, — сказал я. — У нас вот никаких затягов нет…

— Ну да, у вас одни волкеры воют, знаю я про ваш Рыбинск

— А если серьезно?

Алиса пожала плечами.

— Тут много просто всего разного было, — сказала она. — Лаборатории всякие — там животных мучили, а иногда и переделывали. Потом… Да не знаю я, из-за чего тут всего развелось.

— Ну ладно, животные, — сказал я. — Может, как-то они изменились. Вот раньше, Гомер рассказывал, были волки. От людей подальше держаться старались, своими делами какими-то там занимались. А сейчас волкеры. Это же… Погань просто.

Алиса кивнула.

— У нас их тут мало, — сказала она. — Редко забегают, собаки обычно… Слушай, а этот вот волкер, он от старого волка произошел, как ты думаешь?

Я не знал. Старых волков я на картинках только видел. А волкер… Больше раза в полтора, шерсти нет, зимой в спячку закладывается. Зубы ядовитые, в два ряда, плеваться еще ими умеет. Старые так не могли.

— Не знаю, от кого они произошли. Мне кажется, что не могли так вот волки поменяться. Новые эти.

— Откуда тогда все? Из геенны огненной?

— Ага, — подтвердил я. — То есть необязательно, что оно оттуда напрямик лезет, нет… Хотя, может, и напрямую.

Мне представилась здоровенная дыра в земле, черная, глубокая и огнем оттуда жарит, дым серный валит, и из нее такими бесконечными шеренгами поднимается всякая погань: мречь, волкеры, жнецы…

А ям тут, в Москве, кстати, много. Что верный признак

— А рубцы тогда как? — спросила Алиса. — Они же железные. Это же не животные, это же машины? Тоже из геенны?

— Запросто. А почему нет? Есть бесы с ногами, а есть и железные. Какая разница? Ты видела, как они взрываются? У них адский огонь внутри…

Алиса громко постучала себя по голове.

— Это роботы, придурок, — сказала она. — Ты что, еще не понял?

— Роботы?

Про роботов я немного знал, Гомер сказки рассказывал. Люди такие железные, раньше жили. Работать очень любили — потому и роботы. Очень человеку помогали, потом их чинить перестали, они все испортились, заржавели и поломались. Жнец совсем на робота не похож

— Никакие это не роботы, — сказал я. — Роботы всегда помогают, а эти помогают чем?

— Это боевые роботы, — сказала Алиса.

— Зачем? — не понял я.

Показалась следующая лампочка. Дальше туннель шел прямо, и лампочки висели одна за другой, забавное зрелище, грустное такое. Как желтые груши. Далеко видно, трубецкая труба, никогда таких долгих не видел.

— Как зачем? Китайцев уничтожать. Я же тебе рассказывала. Вода, потом китайцы поперли, их Китай же провалился. До китайского бешенства тут китайцы кишели просто, надо же было как-то с ними бороться? Вот и придумали жнецов. Они на китайцев охотились, а людей не трогали.

Я хмыкнул и сказал:

— Ерунда. Я вот не китаец, к примеру, почему тогда они ко мне всегда привязываются?

Алиса хлопнула в ладоши.

— А с чего ты вдруг решил, что ты не китаец? — спросила она. — Откуда ты знаешь, какие китайцы были? А?

Я действительно не знал. Но при этом я совершенно не чувствовал себя китайцем. Наверное, если бы я был китайцем, то как-то об этом знал бы.

— То-то и оно. Мы не знаем. А может, мы китайцы и есть. Поэтому рубцы за нами и охотятся.

— А на животных они почему охотятся? — не соглашался я. — На кабанов? Я что, не только китаец, а еще и кабан, что ли?

— Не знаю… Может быть. Воняет от тебя как от кабана. Даже хуже. Может, рубцы эти по запаху прицеливаются.

— От самой от тебя воняет, — обиделся я.

Ну, сделал вид, что обиделся. От нас ото всех воняет, ничего тут не поделаешь. Так воняет, что вони этой мы почти уже и не замечаем.

Мы медленно шагали по тоннелю. Воздух был влажен и неподвижен, точно помер, и мне это не очень нравилось. Слишком много мречины.

— Не дуйся, Калич, — хихикнула Алиса.

Настроение у нее стало снова хорошее. Забыла она про этих жрецов. А я помнил. Нож и плетку держал наготове, хотя если честно, мне очень хотелось отхлестать Алису.

— А почему мертвецы тогда ходят? Почему как человек помирает, его жечь надо или в кусочки рубить — иначе гулять отправится? Это, между прочим, прямое указание.

— На что?

— На Предел Дней.

— Опять! — Алиса хлопнула в ладоши, и по тоннелю запрыгало эхо. — Кто о чем, Рыбинск о корюшке. Это болезнь. Некрогенез. Мы ею все болеем, только не замечаем. А когда умираем, болезнь уже сама организмом управляет, вот мертвецы и встают. Потом уже…