Сидя на трибуне, лениво наблюдаю за игрой. Баскет. Князев в моё отсутствие прямо Майклом Джорданом себя возомнил. Клоун цирковой… И прехлебатель его, Аверин, сияет как долбаный тульский самовар. Так увлёкся, что не заметил Юнусова, подобравшегося справа. Потерял мяч, рататуй тупоголовый.

Отвлекаюсь от происходящего. Смотрю на девчонок 11 «А» и 11 «Б». Они страдают на матах, старательно качая пресс под руководством Петра, никому не дающему спуску.

Я бегло осматриваю присутствующих. Смирнова, пыхтящая Харитонова, красная как рак Сивова, громко причитающая Павлюкова и откровенно халтурящая Грановская. Среди тех, кто сидит на лавке, Лисицыной тоже нет.

Бросаю взгляд на окна. Стадион пуст. Остаётся раздевалка, ну и вариант, что в школу Лисицына так и не явилась.

Я осматриваю женскую раздевалку на предмет наличия Лисы. Пусто. Не пришла значит. В помещение по звонку вваливаются раскрасневшиеся и мокрые девчонки.

– Ромка, – верещат они, улыбаясь, – Нам переодеться надо.

А сами обступают меня, флиртуют напропалую и смеются. Сивова и вовсе решает переплюнуть всех.

– Ром, помоги, а? Я застряла! – заявляет она мне, стоя в одном лифчике в тот момент, когда футболка уже задрана по самую голову.

Вероника, прищёлкнув языком, хватает меня за руку. Моя свободная манера общения с одноклассницами никогда не была ей по душе.

Выходим из раздевалки. Она оборачивается и останавливается в шаге от меня.

– Я очень зла на тебя, Ром, – заявляет недовольным тоном, складывая руки на груди.

– Не понял…

– Ты меня обидел, – отклянчивает губу и смотрит на меня с укором.

До меня доходит. Вероника решила, что я пришёл просить прощенья. Ну-ну…

– Извиниться хотел? – снисходительно спрашивает королевишна.

Неожиданно открывается дверь раздевалки. Мимо кто-то проносится. Заприметив рыжеволосую, окликаю её. Но она не реагирует и я иду следом, оставляя Грановскую в одиночестве.

– Харитонова, – зову девчонку, едва поспевая за ней. Втопила она не по-детски.

У выхода из спортзала я её всё же нагоняю. Загораживаю собой дверь и недовольно вскидываю бровь. Александра лупится на меня во все глаза, а я не могу понять, что с ней не так.

– Чего тебе, Беркут? – пищит не своим голосом, задирая веснушчатый нос.

Такая мелкая. Метр с кепкой. Сверлит меня недовольным взглядом из-под светлых ресниц.

– Скажи-ка, Лисицына была вчера в школе?

– Нет, не была, – насупившись, отвечает она. – Чего тебе от неё надо, ирод? Поиздеваться?

Но я уже направляюсь к выходу, испытывая какую-то непонятную смесь тревоги и предчувствия чего-то не доброго. В памяти всплывает не самая приятная картинка. Лисицына сидит на полу в душевой, обхватив руками коленки. Пейнтбольной краски на её теле нет, а вот следов от выстрелов – предостаточно… Скорее всего, она осталась дома именно поэтому.

На втором уроке мы расходимся по группам. А вот на третьем происходит то, чего я не ожидаю. Со звонком в класс влетает бледная и взлохмаченная Лисицына. Она, опустив голову, шествует к своему месту. Садится, достаёт учебник и тетрадь.

Обращаю внимание на то, как она одета. Чёрные брюки, чёрная водолазка. Почти всё тело скрыто от любопытных глаз. Нетрудно догадаться почему… А ещё она то и дело кашляет и трёт лоб.

Телефон настырно вибрирует, отображая последние входящие. Раздражённо читаю сообщения группы класса в What’s up и выпадаю в осадок от прочитанного. Что за..

«Ну и фингалище»

«Лисициной кто-то вмазал, да?»

«Упала» – так она сказала на химии.

«Кому-то не понравились её услуги» – пишет Грановская.

По классу то и дело прокатывается волна шепотков, а я пялюсь на Лисицыну и только сейчас догоняю, что левая часть её лица и впрямь скрыта волосами, что является крайне подозрительным.

Как только звенит звонок, девчонка спешит собрать свои вещи и покинуть кабинет. Я иду прямо следом за ней. Коридор. Рекреация второго этажа, переход. Она по ходу заметила. Дёрнулась. Ускорилась. Вынуждая сделать тоже самое.

– Притормози-ка, Лисицына, – на нижней ступени успеваю перехватить её под локоть и оттащить под лестницу,

Сначала она испуганно замирает. Потом, видимо, начинает злиться.

– Что тебе надо? – спрашивает охрипшим голосом, пытаясь выдернуть руку.

Легонько толкаю девчонку глубже под лестницу, прислоняя к стене. Отворачивается. Возмущается. Хочет, чтобы я её отпустил, но мои пальцы всё же опускаются на пылающую кожу лица девчонки. Против её воли настойчиво разворачиваю в анфас к себе, убираю волосы и то, что вижу, приводит меня в замешательство.