– Разворачивай орудие!
– вне себя закричал Вольхин оторопевшему расчету, оказавшемуся поблизости в колонне.

В считанные секунды орудие было снято с передков, и с первого же выстрела почти в упор один танк словно споткнулся и окутался дымом. Но второй на полной скорости врезался в колонну и начал давить повозки с ранеными. Вольхин, чувствуя, как по лбу в глаза бежит кровь, присел, словно так можно было спрятаться, и, быстро вертя головой, стал оглядываться. Несколько человек, кто были на конях, скакали назад, остальных, побросавших оружие, немецкие автоматчики уже сгоняли в кучу.

Все произошло настолько внезапно и быстро, что люди словно оцепенели. Никто даже не отстреливался. Ужасные крики раненых, которых танки давили вместе с повозками, перекрывались густым треском автоматных очередей.

Вольхин, спрятавшийся, было, под повозку, уже слышал крики немцев, отдававших команды на ломаном русском и прикладами сгонявших в колонну красноармейцев без винтовок, щупал в кармане партбилет: "Эх, не отдал бы я свою кобылу...".

– Ребята!
– закричал он.
– Кто не хочет сдаваться, за мной!
– и изо всех сил бросился бежать.

Метров через пятьдесят, оглянувшись - надо было сориентироваться - над головой свистели пули, он увидел за собой человек пятнадцать, а когда упал на опушке леса, совершено обессиленный, то увидел, что бегут за ним всего лишь семеро.

Старший лейтенант Александр Шкурин, тот самый, кто реквизировал у Вольхина лошадей для раненых, понял, что организовать сейчас сопротивление в колонне невозможно, поэтому пришпорил коня и галопом помчался к лесу. Навстречу ему и еще нескольким конным мчался, стреляя из пулемета, легкий танк. Когда конь соскочил в овраг и встал там, Шкурин достал планшет с секретными документами особого отдела полка, пистолет, намереваясь сжечь бумаги и тут же застрелиться.

Из танка больше не стреляли, и Шкурин решился выглянуть из оврага. Конь, кажется, немного перевел дух, и Шкурин решил рискнуть и все-таки добраться на нем до леса. Он снова вскочил в седло и пришпорил коня. Танк открыл огонь, но конь скакал. Капюшон плащ-палатки сполз Шкурину на горло, он ничего не видел перед собой, каждую секунду ожидая пули. Конь споткнулся.
– "Конец!" - пронеслось в голове у Шкурина, он упал, ударившись всем телом о землю. Когда Шкурин выпутался из плащ-палатки, то увидел, что лошадь медленно идет к нему. Танк не стрелял, он вообще куда-то исчез.

Через несколько часов, блуждая по лесу, Александр Шкурин увидел группу людей в грязных фуфайках. "Михеев!" - узнал он одного из них.

– Товарищ комиссар!
– закричал от радости лейтенант Шкурин.

– Саша, - повернулся Михеев, - живой! А мы думали, что тебя убили.
– И оба они, не в силах сдержаться, словно смывая с себя напряжение, заплакали, обнявшись, как отец с сыном.

В густом лесу, на снегу или на сучьях, сидели и лежали, молча, в оцепенении, несколько десятков человек - остатки 624-го стрелкового полка.

– Как же разведка прошла мимо этих стогов и ничего не заметили! ругался Михеев.
– Была же у нас разведка!

– Да, самая настоящая ловушка. Такое ощущение, что нас кто-то завел в эту проклятую ложбину, - сказал майор Тарасов.

– Кто-нибудь видел начальника штаба, товарищи?
– подошел к группе бойцов, лежавших на земле, прижавшихся друг к другу, комиссар полка Михеев.

– Я видел майора Ненашева, товарищ комиссар, - привстал кто-то из группы.
– Погиб он.

– Василенко, кажется? Ты сам видел?

– Когда танк орудие наше раздавил, из расчета все были убиты, меня немного контузило, а немцы прошли мимо, - начал свой рассказ политрук батареи Василенко.
– Колонну наших построили, несколько человек сразу расстреляли, а нас, пятеро, выползли, спрятались мы между разбитыми повозками. Майор Ненашев, лейтенант Максимов, я и еще двое бойцов. Пошли искать своих - навстречу люди в маскхалатах, явно немцы, а майор Ненашев мне говорит: "Видишь "максим" - наши, наверное". Я пошел к ним, а по мне очередь из автомата. Бросил гранату и побежал. Тут товарища майора и убило. Даже не смогли его подобрать...

Батальон связи и управление дивизии, двигавшиеся в арьергарде колонны полковника Гришина, в начале боя в районе Чаянки сумели оторваться от противника.

– Придется бросить лишний автотранспорт и повозки, дальше нам с ними не пройти, - сказал полковник Гришин своему начштаба Яманову, который только что обошел оставшиеся после боя группы.

– Примерно двести человек нас осталось, Иван Тихонович, - грустно сказал Яманов, - и батальон связи сейчас - главная сила. Дивизии, можно сказать, у нас больше нет.