Лейтенанта Вольхина разбудил уже забытый, было, запах пшенной каши. Бойцы его роты доставали из вещмешков котелки, готовясь к обеду. Знакомая фигура Миши-повара разбудила в нем воспоминания.

– Мишя, что у тебя на обед?
– с улыбкой, заранее зная ответ, спросил Вольхин.

– Кашя, - просто, но с достоинством ответил Миша.

Вольхин засмеялся, - "Кашя!" - очистительно, легко, от души, как не смеялся очень давно.
– "Живы! Полк живой!".

Полковник Гришин с управлением дивизии в Трубчевск вышел днем позднее Шапошникова. Он быстро нашел штаба полковника Ивашечкина, который поставил его дивизии задачу на оборону Трубчевска.

От Ивашечкина Гришин поехал к Шапошникову.

– Здравия желаю, товарищ полковник, - не скрывая радости от встречи, поздоровался Шапошников.

– Здравствуй, - крепко пожал ему руку Гришин. Шапошников заметил, что глаза его потеплели, - давно здесь?

– Позавчера утром прибыли.

– Сколько у тебя людей?

– Пятьсот пятьдесят человек, орудий - три, минометов - пять, пулеметов - тридцать, лошадей - около сотни, автомашин - пятнадцать...

– А это откуда?
– перебил Гришин удивленно.

– Пристали по дороге.

– Из нашего автобата?

– Нет, кто откуда. И уходить не хотят. Были три шофера-грузина, без машин, хотел их в пехоту направить, - "Нет, мы себе найдем!", исчезли куда-то, а через день все трое на машинах приехали. А что с автобатом, товарищ полковник?

– Накрылся автобат, - со злостью вздохнул Гришин, - под Ляличами, со всем хозяйством, видимо. Теперь будут таскать особисты... А сколько у тебя кухонь?

"Опять..." - Шапошников вспомнил, что этот вопрос Гришин ему один раз уже задавал.
– Девять, а что?

– Ого! Куда тебе столько? Две отдашь Михееву. Люди от него придут.

– Михеев вышел?
– обрадовался Шапошников, и подумал: "Значит, теперь дивизию точно не расформируют, а то такого позора Гришин бы не перенес...".

– Пятьдесят человек привел, - ответил Гришин, - а от Смолина и Корниенко никаких вестей. Малых, правда, здесь, но что там у него - сотни не наберется, так с одной пушкой и воюет...

Полковник Гришин, когда узнал, что прибыла группа из полка Михеева, да еще со знаменем полка, обрадовался так, будто ему вручили орден. Если бы не это, то вполне возможно, вопрос о существовании дивизии решался бы уже в штабе фронта. Он знал немало примеров, когда расформировывали дивизии, понесшие и не такие потери, как у него, и даже под командованием заслуженных и широко известных в армии командиров, и понимал, что если у него под командованием останется только полк Шапошникова, то и его дивизии вряд ли миновать подобной судьбы. А свою дивизию Иван Тихонович Гришин любил, в глубине души считал, что она воюет гораздо лучше других, и даже одна мысль, что ему пришлось бы с ней расстаться, была для него мучительно невыносимой.

В штабе армии, когда он туда приехал, зашел, было, разговор: целесообразно ли иметь несколько истощенных дивизий, может быть, переформировать их? Полковник Гришин категорически дал понять, что его дивизия не будет расформирована, и сумел убедить командующего, что она вполне боеспособна. Впрочем, на общем фоне это действительно так и было.

А через сутки полковнику Гришину доложили, что в расположение дивизии вышла группа лейтенанта Нагопетьяна в количестве семидесяти человек и батарея лейтенанта Сливного.

– Ты понял, Алексей Александрович?
– обрадовался Гришин, обращаясь к Яманову.
– К нам идут наши же люди! А ведь могли бы и остаться в любой другой части или куда направят со сборного пункта, там не больно-то разбираются - приказали и все. Батарея?
– переспросил он адъютанта. Позовите ко мне ее командира.

– Сколько орудий вывели?
– спросил он лейтенанта Сливного, когда тот вошел в блиндаж и представился.

Иван Сливный ожидал этого вопроса, но никак не думал, что командир дивизии спросит его прежде всего об этом.

– Никак нет, товарищ полковник, - растерялся, было, он, - Разрешите доложить? Десятого августа вел бой с танками в селе Питири, подбили и сожгли одиннадцать и четыре бронетранспортера. Потерял связь с полком и отходил на Климовичи, но там были уже немцы, оттуда на Костюковичи, в бою при переправе через реку Ипуть пришлось оставить орудия: кончились снаряды и побиты все лошади. Оттуда пробирались ночами на Брянск, и вот вышли, шестьдесят человек.

– А я уж обрадовался - батарея... Чем теперь воевать будешь? Потерял орудия - сам и добывай, как хочешь. Иди, - разочарованно закончил Гришин.

Лейтенант Сливный, выходя от Гришина, еще был рад, что его не наказали за потерю орудий, оставили командовать батареей.
– "А орудия я себе найду..." - думал он с облегчением.

– Товарищ полковник, - обратился к Гришину его адъютант лейтенант Мельниченко, - тут несколько человек из полка Корниенко. Помните Дейча, капельмейстера?

– Давай его сюда!
– обрадовался Гришин, что теперь и из полка Корниенко кто-то появился.

Вошел младший лейтенант Дейч, маленький, с измученным лицом, но большими живыми глазами. Гришин хорошо его знал - музыкальный взвод Дейча считался лучшим в дивизии.