– Полковник Гришин приказал этот мост взорвать вместе с танками. Слышишь, Моисеев?
– сказал майор Туркин.

– Попробуем, но не гарантируем, товарищ майор, - сдержанно ответил политрук Моисеев.

Один раз они пытались взорвать мост с танком, но ничего не вышло: танкист остановился перед мостом, прошелся, заметил провода и оборвал их.

Вскоре к мосту через Беседь подошли пять танков. Встали. Несколько человек танкистов зашли на мост, потоптались на нем. Один нагнулся, осматривая настил снизу.

– Эти ученые... Сейчас заметят провода. Эх, рви, Егоров, - подал команду Моисеев.

Мост, в дыму и огне, поднялся метра на два и рухнул.

Танки с берега открыли огонь из пулеметов.

– Ну вот, - теперь проблема, как уйти, - и Моисеев с группой подрывников побежал догонять роту.

На марше, километрах в десяти от Беседи, саперов догнали немецкие мотоциклисты. По команде капитана Минаева рота развернулась к бою. Один мотоцикл свалили в первые же секунды, а остальные, с десяток, и идущая за ними танкетка повернули к лесу.

Минут через пятнадцать из леса начался шквальный пулеметный и минометный огонь.

Саперы видели, как к противнику подошли еще несколько автомашин с пехотой, но уходить было поздно. Капитан Минаев был ранен в первые же минуты обстрела.

– Продержись, Сергей, сколько сможешь, но отходи организованно. Побежите - конец роте, - прошептал он, теряя сознание.

– Давай его, ребята, в мотоцикл и вперед по дороге, - приказал политрук Моисеев двоим саперам.

Немцы поднялись в атаку, но их довольно быстро заставили залечь. Моисеев был уверен, что здесь они смогут продержаться и до вечера, если к противнику не подойдут танки. И не было бы у немцев минометов... Все же у него в роте почти восемьдесят карабинов и пулемет, а саперы его стреляли всегда не как-нибудь, лишь бы на курок нажать, а прицельно, основательно. Многие карабином владели не хуже, чем топором.

После того, как гитлеровцы откатились к лесу, политрук Моисеев с немалым удивлением насчитал на поле два десятка трупов. "Какие оказались упрямые! Куда так торопятся? Неужели нельзя нас объехать?" - подумал Моисеев.

Но вторую атаку противник начал серьезно и по всем правилам: артподготовка, поддержка минометами, впереди шли танки, да немало - машин девять сразу, и автоматчиков было до двух рот. "Ничего себе! Это на одну-то роту мужиков и такой силы не пожалели!" - удивился Моисеев. Увидев эти танки и цепи пехоты, Сергей понял, что сидеть здесь и дальше - верная смерть всей роте, поэтому приказал отходить. Но не бегом, а медленно, отстреливаясь.

В полном порядке, так и двигаясь цепью, рота отошла за очень кстати оказавшийся недалеко противотанковый ров. Там они продержались примерно час, то и дело укладывая автоматчиков, которые подбегали ко рву. Танки, частью разъехавшись в стороны, отыскивали проход через ров, а частью стреляли с места.

Пока гитлеровцы думали, как перейти ров, Моисеев собрал роту и повел ее по маршруту, догонять своих.

Вечером они были в том же лесу, что и штаб дивизии, расположившийся в нескольких палатках, простреленных местами так, что смотрелись они, как решето. Политрук Моисеев, найдя майора Туркина, доложил, что мост взорван, а задержались потому, что вели бой. Спросил, доставили ли к ним капитана Минаева, узнал, что его повезли куда-то в госпиталь и решил, что можно отдохнуть. Моисеев только приготовился было вздремнуть, как к нему подошел связной и сказал, что его вызывает командир дивизии.

У палатки сидели полковники Гришин, Яманов и полковой комиссар Гаранин, начальник политотдела. Его Моисеев не знал - в дивизию Гаранин пришел уже на фронте.

– Садитесь, Моисеев, - полковник Гришин ловко свернул самокрутку и закурил.
– Доложите, где вы были.

– Взорвали мост на Беседи. Когда отходили с ротой, то приняли бой с мотоциклистами. Потом подошли автомашины с пехотой, несколько танков, вот и задержались.

Гришин курил, чуть прищурив глаза.

– Овец они ловили, - перебил Моисеева Гаранин.

– Каких овец? А-а, ну да после боя. Недалеко от расположения штаба, попалась нам отара. Бойцы взяли двух. Пастуха не было, а то бы спросили.

– Я же говорю: овец они ловили, - повторил Гаранин, - а пастух был.

– Майора Зайцева ко мне, - приказал Гришин своему адъютанту лейтенанту Мельниченко.

Подошел начальник разведки дивизии майор Иван Зайцев.

– Кто вел бой на дороге у Барсуки? Есть у вас такие сведения?

– Саперы, товарищ полковник.

– Идите, Моисеев. И вы, Зайцев, - сказал полковник Гришин и бросил неприязненный взгляд на Гаранина.

– Что он на меня набросился за этих овец?
– спросил Моисеев Зайцева, когда они отошли от палатки.

– Кто-то видел, как вы этих овец ловили. Так могут и в мародерстве обвинить, ты смотри. В этом бою вы целую колонну задержали, выходила она прямо на штаб. Наши успели отойти в сторону, пока вы держались. Если бы не это - досталось бы тебе за овец. Вот Гришин и простил.

– Овцы... Мародерство...
– усмехнулся Моисеев, чувствуя, как отлегло от сердца.

– Он почему придирается, Гаранин-то, - сказал Зайцев.
– Потеряли сейф с партийными документами. Взбучка ему будет, если вообще не снимут, вот он и срывает злость на других...18