Да, она полюбила и привязалась всей своей трепетной душой к суровому воину-северянину, и в итоге расцвела подле него, как и он — раскрыл свою собственную черствую душу…

Определенно, Свен и Сигурд слишком сильно напоминали ей Рикса — теперь Анифа понимала это. Эти двое — такие похожие внешне, но отличающиеся друг от друга характерами и отношением к миру — были весьма своеобразным отражением ее мужа. Наверное, в молодости Рикс был таким же, как Свен — столь же импульсивным и несдержанным. Но годы лишений и скитаний, а также суровой степной жизни и бесконечной войны сделали Рикса еще и озлобленным и весьма жестоким.

Но ее любимый северянин был еще и необычайно проницателен и рассудителен. В этом его очень напоминал Сигурд. А также его улыбка — мягкая и нежная, которую за густой бородатой порослью была почти не видна. Но сегодня Анифа не раз видела ее и в итоге осознала — она же прекрасно знала эту особую улыбку! И именно в этот миг она поняла, что ее сердце окончательно оттаяло…

В какой-то момент она подумала, что ищет в Сигурде замену Рикса. Это было бы логично, хоть и неправильно. Наверное, проще отдаваться тому, кто напоминает твою прошлую любовь.

Однако это было не так. Сам по себе Сигурд все же отличался от ее супруга так же, как и Свен. Сходство было слишком общим, слишком незначительным для полноты картины. И потому Анифа отмахнулась от сравнения, предпочтя погрузиться в чувственное и продолжительное наслаждение, которое наполнило ее и унесло на волнах всепоглощающего счастья и удовлетворения…

Удивительно, что пока они уединялись тут, никто их не потревожил. Никто не стучался, пытаясь открыть запертую на щеколду дверь, никто не ломился и не звал Анифу из коридора. Объяснение этому она нашла на невероятно довольном лице Лиа, которая пришла к ней только к вечеру и принесла ужин. И хотя служанка ничего не сказала и лишь мягко и ободряюще улыбалась, ее пунцовые щеки и блестящие глаза говорили яснее слов — покой госпожи и ее любовника она охраняла самоотверженно и смело. Интересно, что она придумала, чтобы оправдать столь продолжительное отсутствие своей госпожи…

По своему обыкновению Хаук глядел на Анифу хитро и изучающе. Но вместо вопросов он предпочитал рассеянно рассуждать:

— Эти двое молодчиков из Рагланда хорошенько развеяли местную скуку. Наши девчонки так и вьются вокруг них, стреляют глазками, заигрывают. Думают, что у них есть шанс выскочить за одного из них замуж, или хотя бы согреть постель. А наших парней это заставляет скрежетать зубами. Это так весело! Им бы кулаками помахать, да попробовать покрасоваться перед девочками. Но ведь это бесполезно. Но против Свена и Сигурда им не пойти — это ж хорошие ребятки, ладные и сильные, и топорами пользуются прилично — я видел! А еще они огромные как медведи, ты же заметила, да, девочка? Но Сигурд мне больше по нраву, не зря ж старший.

Иногда приступы кашля прерывали старика, а Анифа, поднося ему отвар порцией за порцией, молчаливо позволяла старику выговориться. Она давно привыкла к его речивости и потому понимала, как это было для него необходимо.

— Здорово, что эти молодчики решили остаться в Торхилде. Хотя, конечно, яснее ясного, что они это сделали не праздности ради. А ради одной симпатичной и милой мордашки. Но оно того, наверное, стоит. Эта самая мордашка вызвала в свое время много переполоха. Так что — одним больше, одним меньше, какая разница? Зато весело!

Старости позволительно нести бессвязный бред. И Хаук этим коварно пользовался. Но при этом был чертовски проницателен и наблюдателен и оттого — рубил правду-матку безнаказанно и прямолинейно.

— Забавно наблюдать за тем, как два здоровенных воина носятся за маленькой девочкой. Это вызывает шепотки и разговоры — оно и понятно! Девки ревнуют, мужики кусают локти. Как дети, право! Но не осуждают. Ты же этого боишься, не так ли? Что тебя, красавица моя, будут осуждать, считать падшей? Успокой свое несчастное сердце и перестань тревожится по пустякам — оно того не стоит. А ты, девочка, заслуживаешь счастья. Все заслуживают счастья. Но ты — больше остальных.

На этот замечательный комментарий Анифа усмехнулась, но снова — ничего не сказала.

— А мальчишки хорошие. Выбирай, не боись. Или не выбирай. Твое право. И твоя правда. Этого никому не отнять, даже при большом желании. Но почему не позволить себе быть женой за мужем? Снова понести, снова нянчить маленьких крох и глядеть, как старшенькие взрослеют и крепко встают на свои ноги. Но дом-то свой, мужем отстроенный, и хозяйство большое. Но ты девочка крепкая, а слуги тебе будут в помощь. Живи и радуйся, чего ж еще желать?

Старик Хаук гундел нудно и долго — дольше обычного. И, возможно, еще бы говорил и говорил, если бы в хижине не появилась Ханна. Дородная и деловитая женщина уже с порога поняла, что тут творится, поэтому, уперев руки в бока, сразу же подступила поближе.

— Опять всякую ерунду несешь, да, старик?! — почти по-мужски зарычала она, хмурясь, — У Анифы, что, дел мало — зад просиживать и тебя слушать?! Да и сколько можно?! Уймись уже!

Хаук глухо рассмеялся, но практически тут же закашлялся. Анифа укоризненно покачала головой и поднялась, чтобы подать старику очередную чашу с отваром.