Леона отставила в сторону опустевшую тарелку, позволив лакею тут же забрать её, потом привстала, чтобы взять блюдо с десертом, но вдруг охнула, скорчилась, схватилась за живот и села обратно. А потом, сделав страдальческое лицо, простонала:

— Вика, будь так добра, положи мне кусочек. А то что-то дурно…

— У нас для этого прислуга есть, — холодно ответила я, продолжая поглощать свой обед.

— Вика, — строго произнёс Кеннан. — Неужели тебе сложно оказать помощь беременной женщине?

— Беременная — не умирающая, — хмыкнула я. — Луис, будь добр…

Лакей уже потянулся за блюдом, даже не дослушав мою просьбу, но Кеннан жестом запретил ему это делать.

— Виктория эрин Кронштайн, — проговорил он. — Услужи сестре.

— Она мне не сестра, — процедила я и, бросив салфетку в тарелку, пошла прочь из обеденной. Желудок успокоился, его больше не сводило от голода, а в остальном еда вызывала только отвращение. Как и лица этих двоих.

— Какая она грубая, — услышала я за спиной, поднимаясь к себе.

Нет, находиться здесь невозможно. Уеду отсюда утром, ещё до того, как Кеннан встаёт. Пока что — к Элоизе. Кеннан не будет требовать моего возвращения сразу, пока я под присмотром его родных, и у меня будет время подумать над дальнейшими планами.

А потом… Потом я что-нибудь придумаю.

Закрыв за собой дверь, я облокотилась на неё спиной, сжала кулаки и, сткнув ими по двери, шикнула на саму себя:

— Всё, хватит реветь! Он не стоит твоих слёз.

… Кеннан вошёл без стука. С ужина прошло уже некоторое время, и я успела успокоиться, но только сейчас запоздало сообразила, что забыла запереть дверь изнутри. Впрочем, если бы он действительно захотел попасть внутрь, его бы не остановил никакой засов, никакой самый тяжёлый и крепкий замок на двери. Я демонстративно встала с постели, села за трельяж и начала неторопливо разбирать причёску. Как глупо: я сделала её специально для того, чтобы спуститься к ужину.

Еле сдержалась, чтобы не бросить ему едкое “уйди”.

Он подошёл ближе. Замер у меня за спиной, и я отчётливо могла видеть его в зеркале, но старалась не поднимать взгляд.

Кеннан потянул за ленту, которая заскользила по волосам, позволяя им свободно упасть на мои плечи. Намотал её на пальцы и, поднеся к лицу, сделал глубокий затяжной вдох.

— Мне не хватало тебя, — сказал он.

— Я заметила.

Встала и, забрав у него свою ленту, сложила всё в ящик трельяжа.

— Ты ведь понимаешь, у меня не было выбора.

— Выбора? — воскликнула я. — Выбора?! Ты не мог хотя бы посоветоваться со мной? Хотя бы поставить в известность?! Женился у меня за спиной, не послав даже весточки, ребёнка заделал! И говоришь, что у тебя нет выбора?!

— Не смей говорить со мной в таком тоне! — рявкнул он.

Я сделала вид, что меня это не задело, хотя, если честно, Кеннан впервые за всё время нашего знакомства поднял на меня голос. Он всегда был сдержан. Контролировал каждое своё движение. От него нельзя было добиться ни слов раздражения, ни слов любви. А тут за две минуты и то, и другое. Видать, и в самом деле на взводе.

— Викторя эрин Кронштайн, — Кеннан взял меня за подбородок и властно притянул к себе. — Ты же видишь, мне нужен твой голос.

— Прими валериану, успокаивает, — сухо ответила я.

— Спой мне.

— Пусть тебе поёт твоя первая жена. Она ведь теперь главная.

— Вика…

— Кеннан.

Он поджал губы, и те стянулись в тонкую линию.

— Не вынуждай меня…

— Что? Изнасилуешь собственную жену? Давай. Покажи, насколько низко ты пал, пока трясся над своим состоянием.

— Оно ведь не только моё. Но и твоё тоже!

— Так дай мне развод. И будет только твоё. И Леоны ещё. И вашего долгожданного наследника.

Он резко выпустил мой подбородок, толчком заставив меня отступить.

— Ты останешься моей. Посидишь здесь взаперти несколько дней — и успокоишься.

Я сощурилась:

— Птичка в клетке всё равно не будет петь.

— Не зли меня, Вика, — тихо проговорил он. Потом снова взял за подбородок и поцеловал, с совершенно непередаваемой жадностью.

Я не ответила. И не хотела ничего чувствовать. Но физически предательски поддалась: пальчики на ногах поджались, дыхание перехватило, а по всему телу пробежала такая волна удовлетворения, словно только этого и ждала уже много дней.

Впрочем, так оно и было. Пока он всё не разрушил.

— Упрямишься, но это ненадолго, — уверенно проговорил он.

— На супружеский долг даже не надейся, — выдохнула я. — У тебя для этого теперь другая жена.

Он не ответил. Лишь мускул дёрнулся на его красивом лице, прежде чем Кеннан развернулся и, покинул мою комнату.