Вход в подвал оказался на заднем дворе. Благо к нему вел настил из досок.

Лестница скрипела нещадно, и в унисон с ней скрипел глас местного жреца.

“…кая честь!”, “… я недостойный…”, “Вы, Величайший…”

Баалин не слушал, но и не прерывал - пусть восхваляет.

Приятно.

Друзья сидели на берегу. Эйсай поднимал камешки, выбирая самые плоские, и нехотя швырял их в воду, считая круги на поверхности. Рип важно просеивал песок между пальцами.

Небольшой кучкой невдалеке лежала амуниция.

– Искупаться, что ли, - нихонец зашвырнул очередной камень.

– А если вместо воды здесь какая-нибудь кислота?

– Вода, натуральная Н2О, я уже пальцем пробовал.

– Па-альцем! С каких это пор у тебя палец вместо анализатора?

– Не веришь, возьми пробу, анализатор в рюкзаке.

– Неа, лень. И вообще, кому из нас купаться хочется?

– Да я, собственно, передумал. Кто знает, какие твари тут водятся.

Друзья помолчали еще некоторое время.

– Как ты думаешь, куда на этот раз нас занесло? – не выдержал Эйсай.

– Кто знает, но уж не в пустыню - сто процентов.

– Да, на бескрайние пески явно не тянет. Наверное, какая-нибудь Океания. Что скажешь, Рип, ты же у нас учился на капитана, есть планета с таким названием?

– В известной галактике, по меньшей мере, полторы сотни планет от края до края заполненных водой, или другой жидкостью. И десятка два из них носят название Океания. Выбирай любую.

– Я думал, хотя бы имя у каждой планеты свое. Неужели фантазии не хватает?

– Фантазии хоть взаймы давай, а вот упрямства больше. Как считают жители многочисленных Океаний: почему именно мы должны переименовывать свою планету? Чем мы хуже Океании в соседней системе? Да, они назвали планету на сто лет раньше, зато у нас покрыто водоемами девяносто процентов площади, а у них каких-нибудь восемьдесят восемь. Какая же это Океания – аж двенадцать процентов суши! Почти сплошь болота, но через каких-нибудь пятьсот лет – это будут вполне пригодные места, а у нас и через тысячелетие земли не прибавится.

– Ну и что? – Эйсай оставил камни.

– А то, планеты столетиями судятся друг с другом. Выискивая старые карты и новые аргументы.

– Хорошо, что Нихония одна. Во всяком случае, о другой я не слышал, - Эйсай почесал затылок. – Слушай, а может эта планета и вовсе необитаема! И названия не имеет. Может мы первые люди на ней? – Эйсай тут же воздел руки и утробным голосом начал.
– Я, как человек, открывший тебя, нарекаю эту планету… Эйсаиею.

– Чего!

– Эйсаиею. А чего? По-моему неплохое название. Или ты хотел, чтобы я назвал ее Винклериею, или Рипеею. Дудки! Я первый придумал и первый назвал. Теперь этот мир в веках будет носить мое имя.

– Чудесно. Осталось только сообщить кому-нибудь об этом событии, думаю пернатую фауну, - Рип указал на птиц. – Ты уже осчастливил.

– Тебе просто завидно. Слушай, мы же может в далеком прошлом?

– Может.

– Я просто подумал… Ты почти капитан… Часом не встречал в атласах планеты с таким названием?

– С каким?

– Да Эйсаия же!

– М-м, дай подумать. Знаешь, теперь я, кажется, припоминаю…

Эйсай придвинулся ближе.

– Ну, и?

– Мы проходили на втором… нет, на третьем курсе. Была одна планета и, точно, ее звали Эйсаиея, или Эйсаия, точно не…

– Не врешь! – глаза нихонца блестели. – Ты не разыгрываешь, это правда?

– Как я могу?

– Здорово!.. Постой, ты сказал, была. Почему была? Что с ней случилось? Она взорвалась, разлетелась на части, в нее врезалась комета?

– Да нет, ничего такого. Наверное, она и сейчас есть, просто жители решили переименовать…

– В кого? – глаза из счастливых сделались как у побитой собаки.

– В Океанию!!!

– Да ты… - ответ Эйсая потонул в хохоте Винклера. Через секунду и нихонец присоединился к нему.

– А я почти поверил, - Эйсай вытирал выступившие слезы.

– Здравствуйте, вы тоже победители? – прозвучал у них над головами звонкий голос.

Друзья, вздрогнув, разом подняли головы. Эйсай тут же пожалел о неосмотрительно оставленном оружии.

– Прекрасный денек, не правда ли? – на добрых полтора метра над ними возвышался покрытый блестящей чешуей… ящер, из самых ужасных кошмаров. Пасть чудовища была приоткрыта, и путешественники получили возможность в полной мере насладиться великолепными белыми (мечта дантиста) зубами, каждый с палец длиной.