Все замокли, задумчиво уставившись в свои тарелки, идей ни у кого не было.

– Тебе не кажется, что он странный? – Хилария тихо шепчет мне на ухо, бросая мимолетный взгляд на Оберона.

– Тебя только странность в его энергии заинтересовала или что-то еще? – я задаю понятный для себя вопрос, имея в виду его нервозное поведение за столом, выражением лица он себя не выдает, но его нескончаемое перекладывание столовых приборов из левой руки в правую и наоборот здорово начинает напрягать.

Хилария краснеет.

– Да ладно. – произношу я громче, чем следовало, понимая в каком смысле она восприняла мои слова.

Мужчины быстро обращают свое внимание на нас, выныривая из своих мрачных мыслей. Хилария выскакивает из-за стола и убегает. Оберон провожает ее каким-то грустным взглядом, а потом ловит мой – враждебный, и… опускает голову.

Не едко высказывается, а молчит.

Что происходит?

– Когда приехала Хилария?

– На следующий день после инцидента… – Оберон говорит тихо, не смотря мне в глаза, а после встает и покидает обеденный зал.

Мы остаемся с Данте одни, и я решаю последовать примеру ребят.

– Эйрин, все в порядке? – обеспокоенный голос Данте звонко разносится по залу.

– Да, а что?

– Мне показалось... Что-то не так из-за вчерашнего?

– Все в порядке. Выплеск эмоций всего-то.

– Всего лишь выплеск? – Данте мрачнеет, откладывает вилку и поднимается, громко отодвинув массивный стул.

– Данте, как только на тебя прекратятся покушения я вернусь домой. Не нужно начинать, то, что обречено на провал. – говорю прежде, чем Данте успеет сказать что-либо еще.

Мне становится тошно в душе от того, что я поступаю точно также как поступал Данте. Сначала притягиваю, теперь отталкиваю. Но это было лишь раз и больше я играть с его чувствами не буду.

– Ты права. – мертвым голосом признает Данте. – Но возвращаться опасно, ты сама говорила, что там сейчас неспокойно…

– Там мои родители. У меня сердце болит за них каждый день!

Я подхожу к двери не в силах продолжать, разрывающий мою душу на части, разбивающий сердце на осколки, разговор. Как я могу выбрать между ними?

– Тогда почему ты все еще здесь? Почему не отправишься к ним прямо сейчас? Я не могу пройти сквозь барьер, но помогу всем чем смогу.

Моя рука застывает на ручке двери.

– Сейчас я хотя бы вижу тебя в целости и сохранности. Я не хочу сойти с ума от мысли, что пока я добираюсь до дома могу потерять и родителей, и тебя. – не желая показывать Данте свои слабые слезы, покидаю обеденный зал и выхожу в сад.

Все это время Данте все знал. Абсолютно все. Защищал все это время, что было сил. Сколько же нервов я ему вытрепала. И сейчас я сделала ему больно.

Выхожу к озеру и вижу Хиларию, наблюдающую за стайкой лебедей.

– Где ты была, как ты встретилась с Обероном? Мы так толком и не поговорили. – спрашиваю, присаживаясь рядом.

– Это долгая история. – тихо отвечает Хилария не отводя печальный взгляд от белых птиц.

– У меня теперь больше времени. Уверена, я смогу выслушать всю твою историю.

– В первый раз мы столкнулись около года назад...

Хилария

Крупная нервная дрожь во всем теле не утихает, как бы крепко я не держала руку Эйрин. В повозке нас сейчас человек пятнадцать. Самые младшие со слезами на глазах прижимаются друг к другу. Слышно, как возница подгоняет лошадь, топот копыт и скрип повозки. Молчим и прислушиваемся к каждому шороху.

Я так и не могу понять, что произошло и куда нас везут. Даже Эйрин не в силах мне объяснить. Как же я завидую ее выдержке, даже сейчас, когда всем угрожает опасность и всех одолевает паника, она сидит спокойная, не плачет. А мне так и хочется разреветься вместе с остальными. Но я должна быть сильной, как и Эйрин.

Раздается тревожное ржание лошадей. Эйрин откидывает полотно, отделяющее нас от возницы и защищающее от ветра. Возницы нет. Со всех сторон нас начинают окружать стены из плюща. Диктон хватает разбушевавшихся лошадей за поводья. Аника разбивает стены. Все спешно покидают повозку и бросаются в рассыпную. Эйрин до боли стискивает мою ладонь и тянет в сторону барьера.Я жду что она сейчас свернет, и мы побежим вдоль барьера, но нет мы бежим прямо на него. Мне становится страшно. Я уже физически чувствую, как больно приложусь об этот барьер. Я хочу сказать Эйрин хоть слово, но легкие нещадно горят. Я не могу издать и звука. Внутри поднимается волна страха. Резко все тело пробивает острая боль. Чувствую, как тысяча иголок вонзаются в мое тело. Я стараюсь сильнее ухватиться за руку Эйрин, но что-то отбрасывает нас друг от друга.