Когда дверь в кабинет хлопает, и мы с Демидом остаемся наедине, неловкость захлестывает с удвоенным жаром.

— Я, конечно, рад видеть тебя, Юль, — он медленно обходит стол и приземляется в кожаное кресло. — Всегда. Но меня удивляет, что ты приехала в офис без предупреждения.

Осторожно крадусь к месту, где минуту назад едва не отдал душу богу Игорь, и тоже сажусь в кресло.

Поразительно, как мастерски умеет переключаться Демид с безжалостного начальника на вполне спокойного человека, если того требуют обстоятельства.

— Ты ослабил контроль за мной в особняке, — ласково, что не было характерно в общении с Грозным раньше, отвечаю. — Я не могла этого не заметить. Лично добралась до офиса, чтобы поблагодарить, а заодно сюрприз сделать. Надеюсь, приятный.

Демид смотрит на меня очень внимательно, даже тепло. И вместе с тем недоверчиво откидывается на спинку.

— Приятный, — щурится. — Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя пленницей в стенах особняка. И только. Но распоряжение о том, что тебе можно произвольно покидать дом, я все же не давал. Кажется, система охраны дала брешь, — тянется к смартфону, что покоится по правую сторону возле ноутбука. — Вальтер совершил ошибку и будет наказан.

— Нет! — вскрикиваю и наваливаюсь на столешницу, ловлю руку Грозного. — Он здесь совершенно ни при чем. Это я нагло обманула охранника, Вальтер действовал по уставу…

Про финт Ниночки тоже решаю молчать. Семенихина нарушила правила, но Демида она не предавала, а устроила безобидный саботаж. Если бы Нина помогла мне сбежать, спрятаться от Грозного навсегда — то да, он бы имел полные основания четвертовать помощницу, а так…

Какой бы доброй и странной Семенихина ни казалась, она все будет делать исключительно из интересов Демида. К сожалению. Или к счастью?

— Одна только мысль о том, что в свое отсутствие я могу потерять маму своей наследницы, девушку, на которую я никак не насмотрюсь, побуждает меня к слишком кровожадным мыслям о расправах с подчиненными, — он берет мою руку, приподнимает ее.

Сам чуть наклоняется, слегка целуя кончики моих пальцев, а после полностью прислоняет ладонь к своей щеке.

— Вернее людей, приближенных к твоей семье, не найти, — говорю искренне, поглаживаю большим пальцем его колкую от щетины кожу на лице.

— Знаешь, а ведь в глубине души я ждал тебя, — будто принял самую сладкую дозу седативного, прикрывает глаза. — Мои сотрудники-ополченцы весь мозг с утра выели, как узнали о кредите. Хотелось переключиться на кого-то светлого. Надышаться кем-то свежим…

На пользу ли?

Но у меня складывается впечатление, что Грозный потихоньку меняется в лучшую сторону, когда я рядом.

— …Морозы под Новый год обещали, — продолжает Демид, — а у тебя куртка на кошачьем меху.

Клоню голову набок и с капелькой осуждения смотрю на мужчину, аккуратно вынимаю руку из его захвата.

— На синтепоне, — поправляю Демида. — Весьма практичная и удобная вещь.

— Но не в минус тридцать. Или ты незамерзайку пить собралась?

Последнюю фразу Грозный произносит довольно весело. Замирает и, кажется, перестает дышать. Вглядывается пуще прежнего, а у самого глаза поблескивают от азарта. У меня в мыслях тут же срабатывает тумблер, я вспоминаю об излюбленном пристрастии олигарха. Он же думает, что по натуре юморист…

— Ох! — взвизгиваю и прислоняю ладонь к груди, начинаю смеяться. — Вот так пошутил! Ой, не могу, умора! — хохочу, причем искренне, но не от несмешной фразы Демида, а потому что он принял на веру мои слова и сейчас самодовольно улыбается. — Незамерзайку пить! Это же надо такое придумать!

— Так и знал, что рассмешу тебя, — барским сытым тоном победителя говорит, вальяжно растекаясь по креслу.

Боже. Мне действительно весело наблюдать за таким Демидом, пусть и самодовольным. Он тоже счастлив, ведь его «талант» оценили по достоинству.

— А если серьезно, Юль, я бы хотел купить дочери качественную шубу, чтобы ей было тепло. Именно малышке, ведь ты не возьмешь от меня подарок?

— Нет.

— Ну раз так, тебе все равно придется ее носить. Агата же пока внутри.

— Агата? — переспрашиваю. — Ты уже и имя придумал? А я хотела бы назвать ее Марусей…

— Эм… может, все-таки Агата?

— Машенька… очень девичье и мягкое имя…

Первый спор между родителями происходит как-то естественно. Мне совсем не нравится предложенное Демидом имя, а ему, кажется, то, что назвала я. Но Грозный решает поступить мудро — не продолжать дебаты насчет еще не родившейся дочери. Вместо этого он бросает взгляд на часы и объявляет, что наступило время ланча. Первым поднимается из-за стола, подает руку, помогает встать и мне.