Сквозь сумятицу, и полночь, и туман!

Неужели ты не слышишь, как весёлый барабанщик

Вдоль по улице проносит барабан?»

— Как мне жаль, что ты не слышишь, как весёлый барабанщик… вдоль по улице проносит барабан, — пробормотал Алан.

— У вас всё хорошо? — раздался обеспокоенный голос из коридора. Женский.

— Да! — вскричал Алан, утирая слёзы и размазывая по лицу кровь. — Плохие… новости… из дома.

— Вам что-то принести?

Что за идиотский вопрос?..

— Нет! Спасибо!

«А теперь», совершенно отчётливо понял Алан, «нужно спрятать труп, умыться и переодеться»

С неожиданной, почти детской лёгкостью он подскочил на ноги и принялся нарезать круги по комнате.

«Мастер трёхступенчатых планов… asshole…», пульсировало в висках. «Куда прятать-то? В шкаф? Ванну? В окно вывалить, как мешок? Почему, кстати, занавески так плотно запахнуты? Да зачем его вообще прятать?!»

— Пусть это будет не пуля! — потребовал у потолка Алан, понимая, что он так и будет спотыкаться взглядом об растянувшего по полу Аримовича, пока не пересилит себя и не соберётся. — Но, простите, Аримовича ли? — пробормотал он, опускаясь подле мертвеца на колено. — Случаются же близнецы…

Белое бессмысленное лицо, матовый взгляд, закинутая на грудь рука… Понадобилось время, чтобы переждать приступ подкатывающей тошноты. Алан вздрогнул, когда понял, что его помутневшие глаза зацепились за шансоновскую кожаночку. Испачкана обильной кровью, тёплой, вот единственная лампа солнышком отражается в луже на полу…

— А это что?

Алан несколько раз моргнул и напряг зрение. Не был он великим криминалистом, но пули не могли оставить эту россыпь рваных, продолговатых следов в районе живота. Зато тупой нож — вполне.

— Сраный condom, подставить меня захотел! — взревел Алан и с облегчением, пусть и весьма надуманным, двинулся к багажу. До смерти хотелось переодеться. И правда, не чучелом же встречать участковых, или как их там называют в России?

— Стоп, — проговорил он, наконец-то ощутив боль в порезанных ладонях.

Алан смыл с рук кровь и осколки, обработал порезы коньяком из фляжки, которую он неизменно протаскивал во внутреннем кармане пиджака, выдавая за лекарство, перебинтовался нераспечатанной марлей из аптечки, достал походное зеркальце, как следует прошёлся по измазанному лицу тёплой водой, а затем и бритвой. Принял душ, мимолётом отмечая, какая здесь натужно свежая вода. Поменял повязку, увидев, что кровь малиновыми пятнами выступила на марле. Расчёской и гелем привёл в порядок взъерепенившуюся причёску.

— Так и представляю, — усмехнулся, доставая из сумки тщательно сложенный костюм, — полиция выламывает дверь, а сижу на этом стульчике, разодетый, в кровище, и с порога кричу, что ни в чём не виноват…

Костюм сидел как влитой, блистая дорогой отделкой. Алан достал из сафьянового чехла столь полюбившиеся запонки с купидончиками и степенно вплёл их в рукава. Теперь он готов. Осталось только понять, как дозвониться до полиции. Стационарного телефона в номере не было, а собственный вытворял нечто непонятное. Надо будет поменять симку.

— Эй! — крикнул Алан, подойдя к входной двери. — Есть тут кто?!

Послышались чьи-то шаги, и он что есть мочи забарабанил ногами по двери. Шаги замерли, и устремились к номеру Алана.

— Что там у вас? — Голос на сей раз был мужской.

— Помогите! — почему-то радостно воззвал Алан. — Я… слил ключ в унитаз, а изнутри дверь не открывается.

— Слил ключ в унитаз? — после небольшой паузы повторил мужчина. Ситуация его явно развлекала. — Вот что говорится, потерпевшего не жалко!

— Стомефи?.. — не веря своим ушам, проговорил Алан.

— О. Вы меня знаете, — несколько растерялся мужчина, но вмиг вернул голосу прежнюю весёлую жёсткость: — И кто это из моих знакомых умудряется сливать ключи… Я за администратором.

Алан прослушал его шаги до самого лифта. Лишь когда скрипучая машина укатила вниз, он отошёл от двери но, поразмыслив о близости трупа, вернулся к двери и упёрся в неё плечом.

Стомефи с администратором приехали быстро, о чём-то переговариваясь между собой по-немецки. Алан был готов поклясться, что раза три услышал «Mein Kampf».