Изнутри вокзал оказался почти обыденным. Паркет блистал, напомаженный воском, ряды бетонных колонн хвастались идеологическими барельефами о светлом будущем, кассы, скамейки и ларьки с едой да сувенирами играли в странную чехарду, отъедая значительный кусок свободного места. Огромные окна в пол давали столько света, что даже этим сумрачным днём вокзал смотрелся открытым и дружелюбным, хоть и как на старой фотографии блекловатым. Верхние этажи покрывали своё законное пространство не целиком, а вихрились кольцами, оставляя по центру внушительный глаз бури. На самом верху, в тёмных недрах этого глаза, пыхтело и лязгало механическое сердце башенных часов.

Евгений отыскал будку, на которой облупленно-красным значилось ИНФОРМАЦИЯ, и узнал у женщины, что ему надо в «офис» охраны. После того, как наслушаешься о чернокаменских «офисах» сталеваров, грузчиков и даже сторожевых псов, хочешь не хочешь, но выработается определённый иммунитет. Женщина тем временем поправила славянофильский шарф на плечах и повторила с нажимом: «офис начальника охраны».

Аспект же радовался и недоумевал. С одной стороны, носитель и без его вмешательства делает первые шаги на пути Искателя. С другой — не верится, что такая махина как главный порт Чернокаменска не обзавелась столом находок. Было в этом что-то… надуманное.

Офис начальника охраны располагался на втором этаже, поглядывая одной, полностью зеркальной, стенкой на бренность первого этажа. Дверь, обшитая одним-единственным жестяным листом, выходила прямо на широкую каменную лестницу с перилами, трогательно притворяющуюся дореволюционной.

Евгения впустили тотчас. Начальник сидел за гудящим компьютером и безо всякого интереса, но с твёрдо вбитой необходимостью поглядывал в подвешенные над входом мониторы. Выправка и какая-то особенная седина заставляли подозревать в нем отставного офицера. Та самая зеркальная стена почти целиком укрывалась за широкими, как у пугала, плечами. Изнутри стена была прозрачной, обеспечивая хорошо просматриваемую панораму вокзала.

Евгений кратко рассказал о цели визита и начал описывать телефон вплоть до установленных на нём игр. По дёрнувшемуся на миллисекунду взгляду он понял, что начальник успел погонять парочку.

— Я вам, конечно, верю, — сказал тот тоном человека, который час назад открыл для себя приевшуюся фразу Станиславского, — но не положено. Понимаете?

Евгений кивнул, понимая, что это может означать что угодно.

Начальник указал ему на аляповатый диванчик возле входа и начал рыться в нижнем ящике стола. Носитель присел, ощущая каждый свой килограмм в возрастающем скрежете проржавелых пружин. Даже дышать на этом адском инструменте было опасно — впору не расслышать вынужденно мягкий говорок начальника.

— Вот оно! — хлопнул начальник незаполненным бланком по столу. Евгений ощутил, как стягиваются в нём невидимые нити, что с одинаковым успехом оживляют марионеток и верховодят солдатами на плацу. Начальник понял его оцепенение по-своему: — Ручка есть у меня.

— Д-да…

Евгений взял ручку, бланк, от которого ещё веяло жаром принтера, и не без внутреннего протеста возвратился на адский диван. Деревянный подлокотник послужил издевательской заменой нормальному столу. Край глаза вдруг заприметил в углу второй, незанятый стул. Но судя по причудливо изогнутым болтам, сидение не то выдрали, не то проломили чем-то увесистым. Оставалось только принять страшно неудобную позу и заполнить, наконец, стандартное для Чернокаменска «Заявление о возврате движимого имущества».

От заявления в нём было только «Я, (ФИО дд. мм. гг рождения), проживающий по адресу прошу…». Далее шли подходящие больше для почты подробности — название потерянной вещи, её специфика (чего?), габариты, вес, год изготовления с припиской «если помните»…

— Сколько он весит? — пробормотал Евгений.

— Граммов сто, — ответил начальник, взвесив в руке невесть откуда взявшийся телефон. Судя по тому, что он не вставал и не копался в ящиках, в деле был замешан один из его карманов. — Пишите сто тридцать три.

Евгений пожал плечами и записал.

— Вы поймите… — проговорил начальник, и носитель с удивлением расслышал извиняющиеся нотки. — В любое другое время я выдал бы вам без вопросов. Но обстоятельства…

Чем дальше Евгений продирался через этот бланк, тем меньше понимал, чего добиваются от него безымянные авторы. «При каких обстоятельствах Вы обнаружили пропажу», «Спустя сколько часов вы обнаружили пропажу (примерно)», «По пятибалльной шкале оцените важность потерянной вещи, где 1 это самая незначительная важность, а 5 — максимальная важность»…

Всё это походило на безумный психологический тест. Евгений и не заметил, как растворился в том фруктово-овощном состоянии, когда не осознаёшь, что читаешь и записываешь, но тем не менее адекватно справляешься с поставленной задачей. Или не справляешься?

Настало время последней подписи. С глубоким чувством, что он понаделал ошибок и придётся заполнять новый бланк, Евгений приблизился к начальнику. Тот принял бумажку и не глядя расписался на обороте. Телефон перешёл из рук в руки — тёплый и обильно инкрустированный жемчужинками пота.