– Зачем вам это?

– Мы ищем убийц.

– Вы думаете, что его убили не уголовники?
– догадалась она.
– Чушь! Полнейшая чушь! Вы же знали Александра Яковлевича. У него никогда не было и не могло быть врагов. У него были только друзья.

– Не смею с вами спорить, - сказал Косачевский и, обмакнув перо в чернильницу, склонился над листком бумаги.
– Давайте все-таки составим с вами список... друзей.

Варвара Михайловна вздохнула и стала диктовать:

– Елпатов, Мансфельд, Белов, Бурлак-Стрельцов... Бонэ вел довольно замкнутый образ жизни, но, к удивлению Косачевского, список его знакомых вскоре достиг ста человек. Чтобы их всех проверить, Борину нужно будет основательно потрудиться.

– Если еще кого-либо вспомните, обязательно телефонируйте мне, - попросил Косачевский.

– Хорошо, - безразлично согласилась она.

– Александр Яковлевич хранил письма?

– Нет, у нас в семье это не было принято.

– Понятно. И еще. Я у вас хочу забрать бумаги мужа. На время, разумеется. Потом я их вам верну.

– Бумаги? Их не так уж много. Записи по истории ковроделия вам тоже потребуются?

– Обязательно.

Вяло усмехнувшись бескровными растрескавшимися губами, Варвара Михайловна достала из письменного стола мужа черную кожаную папку с замочком.

– Вот, пожалуйста. Здесь, насколько мне известно, все его заметки и выписки. Александр Яковлевич был очень аккуратным и педантичным человеком. Этому у него можно было поучиться. Так что здесь все по истории ковроделия. Изучайте. Будем надеяться, что вам хоть что-нибудь из всего этого пригодится.

– Будем надеяться, - эхом отозвался Косачевский и, помолчав, сказал: - Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

– Да?

Косачевский достал из кармана пиджака и протянул ей записку, полученную им от Бонэ накануне убийства.

– Как видите, здесь Александр Яковлевич писал о каких-то "крайне важных" новостях, которыми он хотел поделиться со мной. Причем он был уверен, что эти новости меня заинтересуют.

Прочитав записку, Варвара Михайловна вернула ее Косачевскому.

– Так что вы, собственно, хотите меня спросить?

– О каких новостях шла речь? Что он имел в виду?

– Боюсь, что тут я ничем не могу быть вам полезна, Леонид Борисович. Я абсолютно ничего не знаю.

– Разве он вам не рассказывал о своих делах?

– Почти нет. Он считал, что его дела - профессиональные, разумеется, - мне не интересны и из деликатности почти никогда не говорил о них.

– А в поведении его вы не замечали ничего особенного?

– Вы имеете в виду дни, предшествующие убийству?

– Именно.

Она задумалась.

– Пожалуй, последнее время он был в каком-то приподнятом настроении, неуверенно сказала она.
– Чаще, чем обычно, шутил, смеялся.

– А с чем это могло быть связано?

– Не знаю. У меня как раз заболела сестра, и все остальное как-то отошло на второй план.

* * *

Косачевский читал записи Бонэ из черной кожаной папки, переданной ему Варварой Михайловной, у себя в номере Первого Дома Советов обычно по ночам, когда его сосед Артюхин уже сладко спал. Косачевский любил работать по ночам. Эта привычка появилась у него еще в годы ссылки.

В бледном анемичном свете керосиновой лампы мчались по бумаге стремительные фиолетовые строчки:

"Прелесть ковра заключается в рисунке, в качестве шерсти, из которой он сделан, в искусстве мастера, его терпении, но главное - краски. Без многообразия и высокого качества красителей ковроделие никогда не смогло бы достичь тех вершин, которых оно достигло к XV - XVI векам.

Краски всегда привлекали к себе внимание людей и постепенно стали необходимым атрибутом любой цивилизации.

Вспомним хотя бы Древний Рим. Здесь краски были не только предметами первой необходимости, но и своеобразными символами могущества, красоты и богатства.

Сотни рабов-ныряльщиков вылавливали улиток-багрянок. Для получения одного грамма бесценной краски, в которую окрашивались тоги римских императоров, требовалось чуть ли не 60 тысяч этих улиток.

Из Египта в Рим доставляли растение сафлор. Его лепестки шли на изготовление желтой и розовой краски.

Из Африки прибывало красное индиго - орсейль, из Индии темное и светлое кашу - сок акаций и пальм.

Не меньший интерес к краскам был и в древней Руси. Здесь почти не пользовались заморским сырьем, а изготавливали краски из собственного сырья, преимущественно из различных растений. Зеленую краску делали из крапивы и перьев лука, желтую - из шафрана, коры ольхи, щавеля, коричневую - из коры молодого дуба и желудей, алую - из барбариса, а малиновую - из молодых листьев яблони. Багровый же цвет давала червлень, краска, которую получали из маленьких червячков, водившихся в корнях растения, именуемого по-латыни "полигонум минус".