Шрифт:
– Докладывай, лейтенант. Что у тебя с ней происходит?
– Я не знаю, Баха, - Решад провел ладонями по лицу, помолчал, потянулся за сигаретами.
– Ничего у нас с ней нет, и быть не может. Ни-че-го. Мезальянс… Просто душу из меня вытряхнула, и тапочки из нее вяжет.
– Это она умеет. Отступишься?
– Не смогу, - помолчав немного, решительно ответил друг.
– Меньше всего я бы хотел видеть тебя рядом с Ирой, пойми меня правильно, сынок, причину знаешь сам. Но она смотрит на тебя… как Малика на меня смотрела…
– Ошибаешься, я просто сосед, ее слова.
– Говорить можно все, что угодно, слышать нужно сердце. Вроде, умница-разумница, но мужчин выбирать не умеет, одни и те же грабли.
– Что?
– Не рассказала, почему в вашем поселке появилась?
– Мне - нет. А сплетни я не слушаю.
– В апреле, за неделю до свадьбы, узнала о похождениях жениха. Мы думали - рехнется девка, сами виноваты, оберегали ее слишком, все-таки одна девочка у Сашки и Эли в родне получилась, остальные, куда ни плюнь - пацаны с той и с другой стороны. Ириска залп из всех калибров по тому скоту и его зазнобе дала, и умчалась в вашу деревню.
– О как… Теперь понятно свадебное платье в гардеробе.
– Свекровь ее несостоявшаяся выбирала, моя кнопка ни за что б такое не купила сама. Я Сашке сразу говорил, что не выйдет ничего хорошего из этого брака. Обрадовался, когда Ириска сюда уехала, мечтала кнопка моя с детства жить именно домом, а тут ты оказался, - Бахтияр развел руками.
– Ну как так-то, а? Пути Господни неисповедимы… С тобой ее ждет та же самая проблема, рано или поздно тебя потянет на сторону.
– Я тебя услышал, командир.
– Я не буду больше спрашивать тебя, что будешь делать, но надеюсь на твое благоразумие.
– Женюсь на одной тут… Ребенка ждет, - окончательно смирился с участью Решад.
– И уеду. Давно собирался, с рукой еще проваландался, сейчас здоров. Если поспособствуешь по старой памяти подальше оказаться, буду рад. Пора и Кащею долг вернуть. Наша нора еще жива?
– Жива. М-да, дела… Костя тоже за Ириской ухаживает?
Молчаливый кивок собеседника был ответом.
– И тебя отпускать не хочу, но кнопка моя дороже, прости старика. Может, это будет правильно, расстояние успокоит. Сделаю, что в моих силах.
– Закрыли тему, командир.
Мужчины помолчали немного, отступая от неприятного разговора.
– Ты всех нашел?
– Да, последнего, который Малику и детей…, - голос дрогнул, но Бахтияр договорил, - расстрелял, в шестнадцатом году в Анкаре выловил. И твоих двух оставшихся нашел, Салих помог, он добро помнит.
Оба невольно посмотрели на часы Решада, вспоминая беспокойную ночь, и распластанного у медпункта безутешного отца, принесшего маленького сына на руках к врагам, к русским, как к единственному спасению.
Под утро, после ободряющих новостей, тот судорожно совал доктору толстые пачки денег с изображением президентов, небрежно перевязанные аптечной резинкой, а когда понял, что не возьмет награду гордый гяур, сорвал с запястья дорогие часы, с поклоном протянул молоденькому хирургу.
Часы доктор принял, поклонился в ответ. И на его шее, в вырезе расстегнутой не по уставу рубашке, чуть выше жетона, Салих с удивлением увидел на цепочке серебряный крохотный полумесяц со звездой вместо православного креста. Усмехнулся, вспомнив, что командир части - кавказец, горец, а православный.
Обнял единоверца, долго выспрашивал о житье-бытье, не зная, что этим подставил парня по удар, что свои же слышат их разговор. Забирая ребенка через две недели, о чем-то долго шептался с Бахтияром, незаметно передав деньги для доктора, и растворился со своими головорезами на одному ему известных горных тропах.
– Благодарю, - Решад склонил голову перед командиром.
– Давай, за мою семью, за мальчишек наших.
Мужчины встали, подняли рюмки, помолчали, отдавая дань ушедшим, выпили:
– Земля пухом…
– Июль-
(24 июля, вторник, +26)
– Кать, мы с Наткой так удачно съездили!
– врываясь в библиотеку, обрадовала приятельницу Ира, но осеклась, увидев посетительницу.
– Я попозже зайду.
– М-да, стучаться вас не научили, это я помню, - повернулась навстречу шумовой гранате дама.
– А, да, - Ира вернулась к двери, громко стукнула костяшками по дереву.
– Сегодня вы, слава Богам, не в неглиже, как привыкли.