– А ничего так получается, авангардненько, - заглянула Женя к детям.
– У Данечки задатки художника, весь в мать!

– Ага. Все остальное от отца. Причем, моего. Когда ему расскажешь?

– Ирка, я боюсь, - Женя и не удивилась, услышав от подруги, что ее тайна раскрыта.
– У нас и было один раз, помнишь, тогда, в твой день рождения, еще на старой вашей квартире, мы с тобой из клуба приехали, и Саша на голодный желудок коньяку хряпнул с нами за компанию. Тащили его до кровати, ржали, как две лошади на поле конопли. Ты к себе уползла, а я прилегла рядом с ним, ну и…

– Так, Жень, без подробностей, это, все-таки, мой отец! А я все удивлялась, почему Данька так на меня в детстве похож? Я ж грешила на твоего однокурсника, не помню, как его, белобрысого такого, за тобой бегал.

– Руслана? Боже упаси, Ира, да он целуется, как удав мыша заглатывает! Фу-фу-фу три раза!

– Женька! Ты не исправима! О, Марсель свой детский сад тащит, нашему юному Кандинскому на подмогу. Сейчас втрое быстрей комнату устряпают.

– Девчонки, привет!
– Марс поставил на дорожку младшего сына, для профилактики погрозил пальцем старшему, который сразу убежал к другу Даньке. Ренатик с проворством обезьянки забрался на колени к тете Ире, хвастаться новой машинкой.

– Кстати, Ирк, а ты заметила, что Танюшка заикается меньше?
– тихонько спросила Женя, когда подруги вышли на террасу, уложив детей на послеобеденный отдых.
– А ведь прошло еще всего ничего, как все случилось. Неделю как они к Лешке переехали?

– Да, уверенней стала девочка. Ната даже не собирается год ждать для приличия, к декабрю распишутся.

– О, свабдя! Обожаю свабди! Букетик поймать…

– А что, с папой не будете государство ставить в известность, что живете вместе?

– Ир, я боюсь сглазить даже это счастье, ты что…

– Я его давно таким счастливым не видела, Жень. С каким энтузиазмом мне показал, как Дане комнату обустраивает, я даже удивилась. Они с мамулей порой забывали, что я вообще существую…

– Молодые были, сами еще дети. Не злись на них.

– Да не злюсь. Даже недавно посмеялась, рассказывала Решаду, как мамуля в поликлинике сказала, что у нее двое детей, а потом на меня посмотрела, поправилась: «А, да, трое!» Тогда, правда, было не смешно.

– Я два раза Даньку забывала в магазине, из садика забрать тоже, - покаялась подруга.
– Я еще поборюсь с Элей за звание «Мать-ехидна».

– Кстати, она в курсе вашего с отцом романа. Сама сказала, похвалила вас, что решились. Я была удивлена.

– О как. Я так боялась ее реакции!

– Женьк, в следующем году они с дядей Витей двадцать пять лет отметят, о чем ты! Мама с отцом давно, кроме уважения, ничего не испытывают друг к другу.

(8 августа, среда, +19)

– Я тебе собрал ежевики, вместо той, рассыпанной, - привычно перешагнув ступени террасы, сопровождаемый Тенью, Решад нос к носу столкнулся со своей обоже. Потянулся к столику за ее спиной, поставил корзинку.
– Не так много, правда.

Девушка сделала шаг в левую сторону, желая пройти мимо, но, незваный гость, не угадав ее маневр, шагнул в правую, преградив путь. Не смея взглянуть в глаза от неловкости момента, пытаясь пропустить друг друга, опять сделали шаг, каждый со своей стороны, и снова очутились рядом.

Соскользнув пяткой с каблучка, Ира чуть пошатнулась не вовремя, рефлекторно уцепилась за рубашку соседа. Опомнилась, разжала ладонь, чуть погладила, расправляя заломы на ткани:

– Спасибо, не стоило. Это все?

– Нет, - мужчина справился с волнением от нечаянного прикосновения, неожиданно для себя произнес, понизив голос.
– Я пришел сказать, что проиграл, Ириш. Я хочу заявить на тебя права, и дать тебе такое право. Взять на себя все обязательства перед тобой. Ты победила.

– Знаешь, в чем твоя проблема?
– посмотрела Ира прямо в глаза гостю.
– Я на твою войну не приходила, и свою не начинала. Все это время ты воевал сам с собой.

– Ир, я же могу и без тебя жить. И с кем-то, наверное. Могу. Но не хочу. Это будет не жизнь. Но я хочу, чтобы ты была счастлива, пусть даже не со мной. Я… люблю тебя, - тихо произнес мужчина, впервые в жизни сказав женщине эти три слова, и твердо повторил: - Я тебя люблю, жаным.

Неловкая тишина повисла в воздухе, только капли дождя застучали по крыше.

Не так он представлял себе объяснение, в страшном сне не снилось ее молчание в ответ, опущенные в пол глаза. Да и зачем ей его любовь, солить или мариновать? Подобных признаний в ее жизни было столько, что чувства деревенского идиота в коллекцию не войдут, а сразу отправятся в мусорную корзину. Растерянный, он еще что-то ждал, с каждой секундой понимая, что чуда не случилось.