Шрифт:
Алла Демидова отмечала, что «в творчестве Высоцкого — вся Россия. Этот вечный русский надрыв. Стилизация блатной России, но он в это искренне влюблен, это его органический язык. Беда наша — мы все немного зэки?4, мы все находились в состоянии уголовников — это навязанная нам роль, и от этого такое жгучее желание вырваться, загулять. Высоцкий этим выразил душу народа»75.
Итальянский исследователь Роберто Ф. Венкьярутти, говоря о герое ранних песен Высоцкого, делает вывод: «Анализируя его отношение к другим персонажам, особенно к друзьям и к женщинам, его пристрастие к алкогольным напиткам, мы пытались доказать, что литературный герой, нарисованный Высоцким, мало похож на реальных преступников. В нем, скорее, можно определить некоторые черты самого автора <„.> герой “блатного” цикла у Высоцкого — сугубо выдуманный персонаж» [302] [303] .
302
Венкьярутти Р.Ф. Владимир Высоцкий: «хулиганские» песни // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. Вып. 3. Т. 2. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 1999. С. 372. Первым исследователем, который высказался в таком ключе, был Е. Канчуков. По его словам, «сквозь первоначальный шаржевый облик постепенно начинают проступать живые черты человека, проблемы и чувства которого, думаю, были очень близки авторским, в силу чего и оказывались в явном несоответствии с тем блатным антуражем, в который по-прежнему раз за разом вводился герой» (Канчуков Е. Навстречу себе: Заметки о раннем творчестве Владимира Высоцкого // Литературное обозрение. 1990. № 7. С. 65). Здесь необходима лишь одна, но существенная поправка: черты, близкие авторским, начали проступать в ранних песнях Высоцкого не постепенно, а сразу, что станет очевидно по ходу этой главы.
303
Выступление кинодраматурга А.С. Макарова в ДК им. Ленина (Ленинград) 9 декабря 1984 г. (Стенограмма) // В.С. Высоцкий. Украинский вестник. Из архива Леонида Никитовича Фурмана-6 / Сост. В.А. Яковлев. Донецк, 2013. № 37. (Окт.). С. 7.
Собственно, об этом сейчас и пойдет разговор.
***
Начнем с песни «Я в деле, и со мною нож» (1961), которая может показаться чисто уголовной. Однако и здесь в репликах персонажа наблюдаются буквальные переклички с высказываниями самого поэта или его друзей. Слово Артуру Макарову: «Я вспоминаю, как Володя Акимов поступал во ВГИК. Был такой майор Толпегин в райвоенкомате, который из-за него стал капитаном. Только на моей памяти Володя получил четырнадцать “последних предупреждений” из военкомата по поводу неявки на призывной пункт. Во ВГИК Володя в итоге поступил, а Толпегина за то, что он так и не смог его привлечь вовремя в армию, разжаловали, то есть понизили в воинском чине. Позже мы с ним познакомились и даже разговорились по душам. Помню, как Володя сказал ему: ““Пришел бы просто, выпил бы, а то всё повестки, повестки!”»77
А вот как эта реплика отразилась в песне «Я в деле»: «Ко мне подходит человек / И говорит: “В наш трудный век / Таких, как ты, хочу уничтожать”, / А я парнишку наколол, / Не толковал, а запорол, / И дальше буду так же поступать. / А хочешь просто говорить, / Садись за стол и будем пить, / Вдвоем мы потолкуем и решим, / А если хочешь так, как он, / У нас для всех один закон, / И дальше он останется таким» [304] .
Интересно, что выражение «в наш трудный век» является одним из штампов советской пропаганды. Вот, например, стихотворение Марка Лисянского о Ленине (1957): «Как не любил он славословий / И юбилейной суеты!.. / Наш трудный век, / Наш век суровый / Запечатлел его черты. / Высокий лоб под кепкой серой / И темнокарие глаза. / В них столько правды, / Столько веры, / Что ни хитрить, ни льстить нельзя» [305] [306] , - или стихотворение Евгения Долматовского «Волгоград» (1962): «Не сталинской эпохой, а советской / Войдет в историю наш трудный век».
304
Данная перекличка отмечена: Канчуков Е. Навстречу себе: Заметки о раннем творчестве Владимира Высоцкого // Литературное обозрение. 1990. № 7. С. 62.
305
День поэзии. 1957. М.: Моек, рабочий, 1957. С. 65.
306
Об использовании Высоцким приема персонификации власти в образе соперника главного героя уже говорилось в статье: Евтюгина А., Гончаренко И. Сценарии власти в поэзии А. Галича и В. Высоцкого // Владимир Высоцкий: взгляд из XXI века: Материалы междунар. науч. конф. Москва. 17–20 марта 2003 г. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2003. С. 175.
Таким образом, к главному герою песни «Я в деле» подходит советский пропагандист (читай: представитель власти) и говорит, что хочет с ним расправиться: «Таких, как ты, хочу уничтожать»8°. Косвенным доказательством этому служит перекличка с известной блатной песней «Раз в Ростове-на-Дону я первый раз попал в тюрьму», исполнявшейся Высоцким летом 1962 года в Крыму [307] : «Ко мне подходит человек / И говорит: “В наш трудный век / Таких, как ты, хочу уничтожать”» ~ «Вот захожу я в магазин, ко мне подходит гражданин / Легавый, легавый, легавый. / Он говорит: “Твою-то мать, попался снова ты опять / По-новой, по-новой, по-новой”»8 [308] .
307
Свидетельство Отара Урушадзе (июнь 2017). Опубликовано в книге: Шадури-Зардалишвши Н. Высоцкий в Грузии. М.: Либрика, 2018. С. 250.
308
Цит. по: Джекобсон М, Джекобсон Л. Песенный фольклор ГУЛАГа как исторический источник (1940 — 1991). М.: Современный гуманитарный институт, 2001. С. 313. Эти же авторы, говоря о блатной песне «Куда меня ведут пути-дороги», дают такой комментарий: «Песня написана бардами, критиковавшими советскую действительность с точки зрения профессиональных преступников» (Там же. С. 384). То же самое можно сказать и о ранних песнях Высоцкого, где он от лица вора, хулигана, зэка и уголовника прямо говорит о советской власти всё, что о ней думает. Как правильно написала Ольга Приходченко, рассказывая о закрытом концерте Высоцкого в Одесском технологическом институте пищевой промышленности им. Ломоносова (1968), где он исполнил «Я был душой дурного общества», «Так оно и есть» и другие ранние песни: «Самому последнему идиоту должно быть ясно, что в каждом его даже блатном стихе звучал протест против существующего строя. <…> Теперь я знала: блатные песни — это прикрытие. Он поет совсем о другом, о главном, настоящем. Он высмеивает наше общество, он насквозь видит этих “жадною толпой стоящих у трона”. Он смеется над ними от имени народа. Они ему это не простят. Где-нибудь втихую загребут точно. В башке стучало: не простят — сгноят, не простят — сгноят» (Приходченко О.И Лестница грез (Одесситки). М.: Человек, 2012. С. 348 — 349).
В песне Высоцкого действие происходит в кабаке: «А после я всегда иду в кабак», — так же как в одном из вариантов песни «Раз в Ростове-на-Дону…»: «И в этом самом пиджаке меня попутал в кабаке / Легавый, бля, легавый, бля, легавый» [309] [310] [311] .
Кроме того, ситуация в последней песне напоминает песню Высоцкого «Рецидивист»: «Он говорит: “Твою-то мать, попался снова ты опять» ~ «Вдруг — свисток, меня хватают, обзывают хулиганом, / А один узнал — кричит: “Рецидивист!”».
309
Цит. по: Джекобсон М., Джекобсон Л. Песенный фольклор ГУЛАГа как исторический источник (1940–1991). С. 316.
310
Наблюдается также единство темы в этой песне и в «Скоморохах на ярмарке» (1974): «Проложите, проложите / Хоть тоннель по дну реки» = «Здесь река течет — вся молочная, / Берега над ней — сплошь кисельные. / Мы вобьем во дно сваи прочные, / Запрудим ее — дело дельное» («тоннель» = «сваи прочные»; «по дну» = «во дно»; «реки» = «река»).
311
Добра! 2012. С. 200.
Из сказанного следует, что в песне «Я в деле» под внешним (уголовным) сюжетом скрывается конфликт поэта и власти.
Кстати, предложение героя своему оппоненту: «А хочешь просто говорить, / Садись за стол и будем пить».
– перейдет в песню «Проложите, проложите…» (1972): «…И без страха приходите / На вино и шашлыки. <…> Вот тогда и приходите, / Вот тогда поговорим. / Нож забросьте, камень выньте / Из-за пазухи своей..»84.
Обратим еще внимание, что в песнях «Я в деле» и «Проложите, проложите…» герой предлагает своим противникам «оставить нож» и «просто» поговорить за бутылкой вина, чтобы обсудить все проблемы, как это часто бывало и с самим Высоцким. Например, в черновом варианте письма к секретарю ЦК КПСС П.Н. Демичеву (весна 1973) по поводу разгромной статьи «Частным порядком» он приэывает «забросить нож», то есть перестать его травить, и перейти к диалогу: «Я спрашиваю себя: “Зачем это? Кому это надо?” Я протягиваю руки [последние два слова зачеркнуты, и над ними вписано: стремлюсь. — Я.К.] к сотрудничеству, я хочу поставить свой талант на службу пропаганде идей нашего общества, а мне говорят: “Не надо. Без вас обойдемся”. Справедливо ли такое положение?»85. Однако в окончательную редакцию письма этот вариант, к счастью, не вошел.
Кроме того, независимость лирического героя от чужого мнения: «И кто бы что ни говорил — / Я сам добыл и сам пропил» («Я в деле», 1961), — продемонстрирует и сам автор (уже без всяких масок) в посвящении «К 50-летию К. Симонова» (1965): «Я кто бы что бы где ни говорил, / Еще через полвека буду петь я, / Что Симонов здоров и полон сил. / Так значит — не финита ля комедья».
Что же касается гражданского аспекта, то он в полной мере представлен уже в «Серебряных струнах» (1962), где конфликт между лирическим героем и советской властью обострен до предела. Хотя власть в тексте прямо не названа, но ясно, что именно она лишила лирического героя свободы и хочет с ним расправиться: «У меня гитара есть — расступитесь, стены! / Век свободы не видать из-за злой фортуны! / Перережьте горло мне, перережьте вены, / Только не порвите серебряные струны! / Я зароюсь в землю, сгину в одночасье. / Кто бы заступился за мой возраст юный! / Влезли ко мне в душу, рвут ее на части — / Только б не порвали серебряные струны!».
Хотя лирический герой и выступает здесь безо всяких масок, а напротив — даже говорит о своей гитаре (прямая автобиографическая деталь), в песне присутствует один «тюремный» образ — образ стен, которые олицетворяют собой несвободу и скованность действий.
Поэт заимствует из уголовного жаргона выражение Век свободы не видать, которое обычно употребляется как клятва, божба, и вводит его в текст своего стихотворения, возвращая этому выражению его первоначальный смысл: «Век свободы не видать из-за злой фортуны!».