– Вот я его накормлю сегодня дома, - сказал я, - да еще бутылку молока дам. Пусть пьет.

– Что, прямо из бутылки?
– засмеялась Лариса.

– Конечно! У него вон какие когти на лапах, как пальцы... Значит, пустой номер: розы при деле. Из всего следует: на пути к своему дому он эти розы преподнес какой-то женщине. Даме сердца! И все осталось "sub rosa" под розой - все в тайне. И все-таки я по-прежнему буду следовать гениальному дедуктивному методу Блеза Паскаля: принципы подтверждать фактами, а не из фактов выводить принципы!..

– Ты что, Костя, - удивленно спросила Лариса, - уже в университете учишься?

– Нет, я же тебе говорил, что скоро буду...
– чуть-чуть перед Ларисой снова расхвастался я.
– Итак, розы, а с ними и тайна не посетили дом Диомида Ниготкова. Все, с розами кончено!

– Как это не посетили?
– удивилась Лариса.
– Этот же лепесточек лежал на столе в прихожей!.. Там и два-три листочка лежало. Эх ты, Шерлок Холмс!..

– Вот как?! Следовательно, розы были в его доме? Лежали на столе в прихожей?

– На столе и банка с водой стояла, а в ней листья плавали. По листьям видно: розы стояли в банке.

– Куда же он успел розы сплавить?
– недоумевал я.
– В этой тайне вся разгадка! Ничего не поделаешь: гениальный метод Паскаля нуждается в новых фактах. Но где же розы?

– Конечна кому-то подарил. Костя, по-моему, он догадался, зачем я приходила. Просил прийти и вымыть те окна, которые выходят на улицу. Представляешь?

– Никогда, Лариса!..
– решительно прошептал я.
– Не смей приближаться к его дому.

Разговаривая, мы дошли до Ларисиного дома.

Джека я привязал в сторонке к дереву, а сами мы с Ларисой некоторое время посидели на скамейке напротив ее подъезда.

Домой я отправился в половине первого ночи. Я пошел кратчайшей дорогой - через туннель под железнодорожными путями.

Поводок, эту толстую дурацкую веревку, я с Джека снял и забросил. Собака уверенно и неотступно следовала за мной. Идти с Джеком по пустым улицам мне было совсем не страшно.

Уже подходя к самому туннелю, я в его светлевшем, едва различимом противоположном прямоугольнике увидел яркую розовато-фиолетовую фигуру. Этого и следовало ждать! Не останавливаясь, я смело продолжал свой путь. Для меня было совершенно очевидно, что идти обратно нельзя. Я оглянулся, да, действительно: метрах в семидесяти за мной следовали две яркие фигуры - одна сиреневая, а другая сизовато-терракотовая.

Я прошел через весь туннель и остановился в тени высокой железнодорожной насыпи.

Трое сразу же подошли и остановились в пяти-семи метрах от меня - один спереди, двое других сзади, в тени.

Слева с пепельно-зеленоватой насыпи, поросшей высокой редкой травой, торопливо спускался, почти сбегал четвертый тип - какого-то непостижимого оранжево-фиолетового цвета. Уж мне-то было известно, что такого цвета быть не может, но отделаться от ощущения, что я вижу оранжево-фиолетовый цвет, я не мог. Может быть, то был цвет сепии, как тот красновато-коричневый цвет старинных фотографий, но сепия слишком уж насыщенная и очень рябая.

Песочно-бежевый Джек стоял метрах в трех, глядел то на меня, то на приближавшихся - и ничего не понимал. Он и меня-то увидел несколько часов назад, а тут еще новые лица. Он не понимал, почему я остановился, что вообще происходит, не знал, как ему быть.

Тот, которого я увидел первым, фиолетовый, сказал:

– Парень, собака, наверно, злая? Не покусает она нас, а?

– Может и покусать, - четко, уверенно сказал я.
– Это зависит от вас.

– От нас, хулиган, ничего не зависит. Все зависит от тебя.

– Дай прикурить, - с другой стороны сказал мне сизовато-терракотовый. Спички есть?

– Спичек у меня нет, - еще не решив, что предпринять, как можно хладнокровней ответил я.

– Не ври, не ври!..
– ласковым голосом остановил он меня, как бы нехотя приближаясь ко мне.
– Покуриваешь ведь...

Они все трое негромко, невесело засмеялись. И смех ил был такой же, как у тех в лесу: трусливый и вместе с тем издевательски жесткий, смех равнодушный и блудливый.

– А ну-ка, посмотрим, какой ты куришь табачок. Где у тебя кармашки?.. Ну-ка, ну-ка... И чего-то темные очки ночью носишь...

Он полез к моим карманам. Не прошло и минуты с тех пор, как я их увидел. Нет, они не медлили. Могло только показаться, что они совсем не торопились.

Из туннеля вынырнула ничем не примечательная "Волга". Машина резко бесшумно тормознула.

– Зосимыч!
– негромко крикнул сбежавший с насыпи оранжево-фиолетовый. За тобой легковая тянется. Прогони подальше...

Из туннеля вынырнул "Москвич". Не знаю, почему не крикнул я сидевшим в нем людям. Или не сообразил, или постеснялся показать себя трусом?