– Почему именно контрразведка?!

– Не знаю, просто вдруг на ум пришло. Наверное, из-за Оленева.

– А кто это? – удивился я.

– Ты не знаешь, – Лиза покачала головой, – потому что недавно здесь живешь. Не застал Оленева, нашего бывшего губернатора.

– А при чем тут бывший губернатор? – я напряг память, вызывая из темных дебрей подсознания фамилию Оленев.

Вспоминалось с трудом, больше на уровне ощущений, и все эти ощущения носили характер темный и неприятный.

– Так лев этот, Тор, из его загородного питомника, – пояснила Лиза. – Когда Оленева, ну,… это… понимаешь?

Я кивнул, больше догадываясь, чем понимая.

– При конфискации, – продолжила Лиза, – обнаружили в его поместье зверинец, куда богаче нашего городского зоопарка. Слухи всегда ходили, что губер любит экзотику. Поговаривали, ему в подарок привозили чуть ли не единорогов, но удостовериться смогли только, когда опергруппа проникла за высоченный забор поместья.

– И что? – искренне заинтересовался я. – Как там с единорогами?

Лиза бросила в меня испепеляющий взгляд, хотя я и не думал издеваться.

– Никаких, конечно, единорогов, – немного обиженно ответила она. – Только пара волков, семья редчайших снежных барсов, обезьяны… Ой, долго перечислять. Почти всех ты видел в нашем зоопарке. Он сейчас на две трети населен животными из поместья Оленева. А может и больше.

Вот и причина, по которой Лимпопо с самого первого дня казался мне каким-то особенным, отличным от всех тех зоопарков, что я видел до сих пор.

– И клетки…

– Все оборудование, – кивнула Лиза. – Дорогущие вольеры, утварь вплоть до мелочевки типа мисок для кормления – эксклюзивная, целая лечебница с хирургическим блоком, оборудованная по самому последнему слову ветеринарной науки… Да чего там далеко ходить: покойный Литвинов тоже перешел «по наследству» в городской зоопарк.

– Литвинов?! – удивился я.

Митрич никогда не рассказывал о столь выдающемся факте своей биографии.

– Он работал у Оленева в зверинце. Ветеринарная клиника заполнялась по его запросам. На зверей бывший губернатор не скупился…

– Вот же черт, – тихо сказал я.

Ситуация мне нравилась все меньше, хотя утром, после визита Гаевского, думал, что хуже быть не может. Теперь же каким-то десятым или уже двадцатым чувством ощущал надвигающуюся бурю. Причем ледяную, и в это в конце мая. По спине бежал предвестник все более неприятных событий – жуткий холодок.

– Кажется, эта история и в самом деле странная, – я поторопился сказать что-то еще, так как Лиза вдруг принялась на меня смотреть с внимательным подозрением.

– Но тебя… – она покачала головой, не отрывая напряженного взгляда. – Захар… Почему тебя так тревожит эта история? СЛИШКОМ ЛИЧНО тревожит?

Кажется, я и в самом деле перестал держать лицо.

– Это ты позвала поговорить, – пожал плечами. – С чего вдруг перекидываешь свою озабоченность на меня?

– Прости, мне показалось…

Встал.

– Лиз, нам, и правда, пора домой…

Я не собирался говорить с Лизой о Тави, и о том, что меня и в самом деле тревожило. Несмотря на наши довольно доверительные отношения. Она была права: это СЛИШКОМ ЛИЧНОЕ.

Лето, в которое был зачат Чеб, мы с Тави провели на даче у моего друга.

Сергей, несколько похабно улыбаясь, передал мне ключ со словами:

– Хорошего отдыха.

Я проглотил его неуместный для моего светлого, всепоглощающего чувства сарказм. Этот ключ был мне нужен как воздух.

Тави наотрез отказывалась поселиться в моей квартире и не желала знакомиться ни с кем из окружающих меня людей. Любое упоминание о городе или дружеской вечеринке воспринимала в штыки. Ну, как в штыки… Нежная сила – это полностью подходило для летавицы. Она не говорила «нет», просто обворожительно улыбалась и исчезала. До тех пор, пока я не оставался один.

– Почему ты пропала? – спрашивал я Тави. – Тебя все так ждали, чтобы познакомиться…

– Неужели? – летавица вскидывала прекрасные глаза, в которых через край плескалось недоумение. – Милый, у меня возникли срочные дела.

Точно так же она вела себя всякий раз, когда я пытался зазвать ее хотя бы в гости.

Наши встречи становились обременительными. Трястись в электричке, потом несколько километров пешком до поляны, где я впервые увидел ее… Ночи на траве, которая под утро становилась мокрой от росы… Сквозняки в продуваемых всеми ветрами вагонах…