К сожалению, это не так.

Начнем с того, что Классик мог сказать это в не очень умной юности. Закончим тем, что он вообще этого мог и не говорить, ему это приписали. Ну, или он был уже зреломудр и действительно это сказал, но сказал откровенную чушь в виду различных тревоживших его причин (от гриппа до измены супруги). Ну, или он просто всегда был не очень умен, хотя хорошо писал. Одно другому не мешает. Чего только Лев Толстой стоит, когда пытается «мыслить». А слог-то в романах, слог-то какой! А сюжет!

Очень жестко, с его всегдашним тевтонским ехидством, против цитации высказывался Артур Шопенгауэр в работе «Мысли» (автокомментарий к «Миру как воле…»). Однако в самом разгромном фрагменте сам не сдержался… и процитировал:

«Люди, которые так усердно и поспешно стараются разрешить спорные вопросы ссылкою на авторитеты, в сущности очень рады, когда они вместо своего рассудка и взгляда, которых не имеется, могут выставить в поле чужие. Имя же их легион. Ибо, как говорит Сенека, unus quisque mavult credere, quam judicare. Потому-то общеупотребительным оружием в спорах им служат авторитеты: они набрасываются с ними друг на друга; и глубоко ошибается тот, кто, ввязавшись с ними в полемику, захотел бы прибегнуть к основаниям и доказательствам, ибо против этого оружия они являются рогатыми Зигфридами, погруженными в волны неспособности судить и мыслить: они всё-таки будут как argumentum ad verecundiam (как усовещивающее доказательство) предъявлять вам свои авторитеты и потом провозглашать свою победу…»

И вот, вдумавшись в слова великого мизантропа, мы вдруг осознаем, что то, что показалось нам надежным фундаментом нашей аргументации, наши цитаты – всего лишь глина-плывун.

А если не Классика цитировать, а что-то ну очень уж проверенное временем и жизнью? Пословицы с поговорками, к примеру!

Ага. Чего только стоит эта «основательная» народная мудрость! Давайте-ка, давайте поцитируем паремии! На каждую процитированную Вами поговорку или пословицу найдется две-три с обратным смыслом. Вариативная такая, знаете ли, «мудрость». Под каждого своя отыщется. И сколь тогда цена ее?

Кажется, по этому поводу ругался в одной из своих работ М. Веллер, и точно, что не очень добрую насмешку по этому поводу можно найти у Виктора Олеговича Пелевина в «Жизни насекомых». Помните беседу двух скарабеев?

« – Слышишь, пап, – сказал мальчик, – мне сейчас вдруг показалось, что мы с тобой давно заблудились. Что мы только думаем, что идем на пляж, а никакого пляжа на самом деле нет. И даже страшно стало…

Отец рассмеялся и потрепал мальчика по голове. Потом в его руках откуда-то появился такой здоровый кусок навоза, что его хватило бы на голову крупной снежной бабы.

– Знаешь, как в народе говорят, – сказал он, передавая его сыну, – жизнь прожить – не поле перейти.

Мальчик уклончиво кивнул, с трудом втиснул папин подарок в свою сумку и перехватил ее руками, потому что тонкий полиэтилен ручек уже начал растягиваться».

Аналогия с навозом лично меня не умиляет, но раздражение интеллектуала Пелевина по поводу народного «бессознательного» я вполне могу понять.

Почему же я говорю о том, что несколько цитат способны оживить сочинение?

Дело даже не в том, что цитирование литературного произведения стало эталоном в отечественной методике преподавания русского языка и без него сочинение «не признается» (Вспомним вновь введенное экзаменационное сочинение! Любовь нашей методики к литературной цитате, кстати, обусловлена двумя причинами: нашей исключительной национальной гордостью за русскую литературу и тем фактом, что в отечественной школе чаще всего русский язык и литература преподается одними и теми же людьми. Что, как понимаете, обязывает…).

Дело в том, что и цитировать, и приводить примеры из жизни нужно правильно. А как это, правильно?

Начнем с того, как это, когда правильностью и не пахнет:

1. Цитируют, как стреляют в лоб. Хватают первый попавшийся чужой тезис «в тему» и вставляют его в свое повествование как Вещь-В-Себе, некий самодостаточный абсолют, доказующий нечто самим фактом своего использования.

2. Еще хуже, когда ищут примеры «из жизни». Порою под очень абстрактно сформулированные, очень философские темы сочинения натужно пытаются найти что-нибудь из своей частной повседневности, которая, увы, на сложные события и великие эмоции не богата. И пишут о горести потери, оплакивая своего кота Жмурка, который и сам-то додыхал, да вот сосед-подлец машиной переехал… О радости открытия, описывая свой первый поход в дельфинарий…

Очень даже живую медузу убивают ненужными ей электродами. А для не очень живой не могут вовсе подобрать и одного электрода-стартера.