Только теперь я понял, почему сооружения из красного кирпича казались такими мрачными. Раньше-то я думал, что их коптило время, загрязнённая атмосфера промышленных центров, пожары, в конце концов. Но оказалось, что кирпич с нагаром считался лучшим из всех, причём его старались выставить наружу именно закопченным боком, предохраняя тем самым стены от непогоды.

Через месяц интенсивного обучения я сел за дипломный проект. Мои познания об острове к этому времени претерпели изменения. Старый индеец из племени сонгес, что обитало по другую сторону эстуария, рассказал о катастрофе, которую он пережил в детстве. То ли Ворон осерчал на своих детей, то ли злые духи, запертые в горшках в нижнем мире, вырвались на свободу, так или иначе, но землю избивали с той стороны дубинками, и горы вокруг ходили ходуном. А собиратели ракушек и китоловы, что промышляли западнее, рассказывали, как море ушло от берега и вернулось огромной волной. И многие погибли от воды. Но здесь на востоке обошлось без смертей. Просто пришёл большой прилив, который залил низины и уволок с собой несколько лодок.

Учитывая новую опасность, я решил ограничиться малоэтажными зданиями, которые лучше выдерживают толчки, а при обрушении приносят меньше вреда. К тому же с высокими домами куда больше мороки — у нас не было ни подъемников, ни нормальных лесов.

Пришлось отказаться поначалу и от викторианских домиков (с высокой лестницей и двумя эркерами по бокам), какие мне хотелось обязательно видеть на улицах Виктории. Для первых казенных зданий годилась и ранняя георгианская архитектура — геометрически правильные аскетичные фасады; разделенные на квадратики симметричные и высокие английские окна (в которых нижнюю часть следовало поднимать вверх, чтобы открыть доступ воздуху); скромная кровля.

В конце концов, я разработал типовой проект — двухэтажную кирпичную коробку в форме куба с гранями примерно в шесть метров. Девизом дизайна была простота и дешевизна. Никаких дурацких колонн, портиков и прочих декоративных излишеств. Две стены глухие с фронтонами под двухскатную крышу, две другие — с окнами и дверями. Комнаты в один объем, без перегородок или арок. Воплощение простоты, настоящий памятник Никите Сергеевичу Хрущёву.

Но даже на такое простое здание по смете требовалось около двадцати тысяч штук кирпича и пятнадцать тонн известкового раствора, а ещё груды леса, стекла, кровельного материала и скобяного железа. Далеко не всё мы могли производить здесь . Я надеялся, что Тропинин придумает, как сделать черепицу. Образец я ему привез аж из Амстердама. А вот стеклу замены не находилось. Я уже намеревался отложить строительство и заняться изучением стекольного производства, но вовремя остановился. Так можно никогда не начать.

Квалифицированных строителей в нашем распоряжении не имелось, поэтому всё до мельчайших деталей я положил на бумагу. Даже кладку вычертил ряд за рядом на отдельных листах. Каждому из двадцати тысяч кирпичиков нашлось на бумаге место, и теперь воплотить замысел в камне смог бы любой недотепа. Но я не остановился на этом и соорудил шаблоны, по которым следовало проверять кладку.

— Если ты застроишь такими коробками город, он будет выглядеть убого, — заметил Тропинин, внимательно изучив проект.

— Как говорил последний генсек империи — главное начать. Пусть люди набьют руку и поймут принцип. Потом уж будем экспериментировать. Кубики можно комбинировать, добавлять украшения. Навешивать балконы, эркеры, приделывать портики, балюстрады. Ставить рядом два дома и соединять общими воротами. Да много чего можно придумать. Лишь бы дело пошло.

Но дело пошло не вдруг. Между теорией и практикой существовала маленькая бездонная пропасть. Выложив на фундамент из камня первый ряд кирпича без особых проблем, я начал поднимать углы. Тут-то и возникли сложности. Навыки, приобретённые в артели Блинова, давали общее представление, но для идеальной кладки требовалось набраться опыта. А его-то и не хватало. Раствор пересыхал, кирпич ложился плохо и неровно, но хуже всего, что я не мог навскидку определить, в чём собственно дело? Я попытался добавить в смесь больше воды, но та становилась слишком жидкой и просто стекала с кладки, оставляя омерзительные следы.

Пришлось остановить работы и смотаться на консультацию в Россию.

— Смочи хорошенько кирпич водой, — выслушав историю, посоветовал Блинов. — Тогда он не будет вытягивать влагу из извести. Но лишку тоже плохо, не будет цеплять.

Я так и поступил, дело сразу продвинулось. Проверив углы отвесом, и натянув вдоль будущих стен верёвки, я принялся натаскивать людей. Поначалу ряды выходили кривые, швы гуляли, и к стыкам набегало по половине кирпича разницы. Мы разбирали неудачную кладку, клали кирпич всухую и лишь потом повторяли попытку.

Работа заворожила многих, даже тех, кто раньше относился к строительству скептически. Особенно старался Расстрига, который к этому времени уже насытился земледелием и искал новые впечатления.

— Жаден я до познания, — признался Расстрига. — Столько времени за стенами зря потерял. Теперь всё хочу собственными руками попробовать.

Такого рода жадность я приветствовал. Мне бы десяток таких Расстриг, а к ним пяток Лёшек.

Первый домик вышел хоть куда. С неровными швами, местами кривоватый, с примитивной плоской черепицей. Лёшке и такую удалось изготовить с трудом. Он хотел механизировать процесс и прокатывать массу глины через вальцы, сделанные из двух бревен. Полученный лист можно было бы профилировать или оставлять гладким, нарезать на черепицу нужного размера. Но технология не пошла. И пока Лёшка просиживал вечерами с Березиным и Кузей, стараясь докрутить идею, черепицу формовали вручную.

Парни ещё возводили крышу, ставили перекрытия, ещё предстояло решить проблему со стёклами, а я, отобрав наиболее смышленых учеников, сформировал строительную бригаду. Возглавил её, конечно, Расстрига.

Из четырнадцати шестиметровых кубиков, поставленных в каре, возводили мы первое городское здание. На углах пришлось возвести нестандартные полукруглые секции. По центру фасада, обращенного к гавани располагалась арка. Она вела во внутренний дворик. Обходная галерея опоясывала строение изнутри, давая доступ в комнаты второго этажа. Временно её сделали из дерева, но я уже составлял проект кирпичных колонн и арок. Четвертая сторона каре пока отсутствовала. Здесь еще предстояло устроить погреб, кухню, каретный сарай и конюшню, а сам дворик замостить. Но и в таком виде он походил на атриумы постоялых дворов в средиземноморском духе или готические аркады монастырей. Когда-нибудь сооружению и правда предстояло стать гостиницей, но до поры ему суждено было служить нам общежитием.