Красота!

Мечта, а не мужчина. И ещё забыла упомянуть о совершенно немыслимом кружевном жабо. Я была практически полностью уверена, что мой сказочный принц сейчас непременно станцует какое-нибудь балетное па.

— А вот и наш Криштиан, — кисло заметил Его величество.

Марселия ожесточенно замахала веером, обдав меня порывом морского ветра.

— Приветствую вас, благороднейшие господа, — мужчина моей мечты склонился в изящном старинном поклоне, прижав руку к груди. — И прекраснейшие, как сизоокие горлицы, дамы. Я сегодня утром вдруг осознал, почему зимой белые цапли улетают на юг.

М-да, мне как-то сразу стало понятно, почему принца женят на дочери инженера…

— Вы не поверите, но всё очень просто, — принц изящной танцующей походкой направился к замершим гостям. — Белые цапли — птицы, возвышенные в своей индивидуалистичности, с нежной и благородной душой, которая не переносит конкуренции и обыденности этой банальной жизни…

— Криштиан, — сделал попытку его прервать король, но принц не обратил на отца ни малейшего внимания.

—… поэтому, когда с неба падает легковесный белый пух, цапли, не в силах перенести подобного жалкого подражания своим прекрасным перьям, отбывают туда, где местные дикие варвары не видели ничего, похожего на их божественное оперение.

Он отломил гроздь винограда и изящно закинул ягодку в рот.

Я покосилась на Ролдао. Тот продолжал оставаться невозмутимым, но мне показалось, что уголки его губ презрительно дёрнулись вниз.

— Криштиан, — сурово начал король Алехандро, — позволь представить тебе твою невесту…

Принц поднял тёмные брови.

— Ах боже, отец, это так банально! Невеста! Супружество это, по сути, так пошло и плоско! Вечно недовольная жена, голозадые детишки, с утра до ночи только и пищащие: «Папа! Папа! Глянь, какой кораблик мы сделали!» — Криштиан со страдальческим видом приложил пальцы к вискам. — А творческой личности нужен покой, понимаете, папенька?

И вот это «папенька» меня доконало.

Честно, я умею вести себя в обществе. Уж что-что, а воспитание я получила весьма суровое. Но — «папенька»! Я согнулась пополам и расхохоталась в голос. Попыталась закашляться, чтобы скрыть неприличные звуки смеха, но он всё равно прорвался звонким ржаньем. Слёзы брызнули из глаз. Я замахала растопыренными пальцами, а затем — «папенька!» — и я снова всхлипнула, вскочила и выбежала из комнаты.

Хватит! Нет, ну, честное слово, даже с моим прогрессивным взглядом, разрешающим людям мыслить, как им хочется и быть теми, кем им хочется, это уже слишком.

Я промчала мимо лакея в буклях, шокировано глянувшего на меня, и выбежала в сад, всё ещё хохоча, как сумасшедшая. Повернула по тропинке к морю и врезалась в чью-то крепкую грудь. В клетчатом лёгком полупальто.

— О, как говорится, на маньяка и труп бежит, — сыронизировал знакомый голос.

Меня аккуратно придержали, а затем брезгливо отодвинули.

— Сеньор… Не знаю вашего имени, — сердито отозвалась я, чувствуя, как после смеха бурно вздымается грудь.

Интересно, как там ему сверху смотрится? Впрочем, декольте было достаточно скромным…

— Дон Диаманто де Лианор, — он чуть коснулся котелка на светлых волосах. Я, конечно, о шляпе сейчас. — Запоминать не обязательно, можете обращаться просто: «сеньор капитан».

Ох уж эта снисходительность в мужском голосе! Конечно, даме же так трудно запомнить два имени подряд!

Я задрала голову, взглядом выражая глубину высокомерного гнева, и столкнулась с насмешливыми ярко-голубыми глазами, окружёнными длинными тёмными ресницами. Мне б такие! Да ещё и густые, как крылья бабочки-траурницы.

Тогда, над трупом, я и не заметила, как же хорош сеньор капитан! Молодой, ему вряд ли больше тридцати, но уже с откровенным скепсисом и той холёной иронией во взгляде, которая так бесит в мужчинах! Где-то в глубине моего сердца Томашек горестно заломил руки и бесследно сгинул. Могут ли быть глаза прекраснее голубых? Особенно, когда они вот так отражают ясное осеннее небо…

— Нет-нет, — прошептала я, завороженно глядя ему в лицо, — дон Лиаманто де Дианор, я вас запомнила. У вас ещё очень очаровательная собачка. И тросточка. И отвратительная манера навязывать свое общество.

Я подобрала юбки, гордо вскинула подбородок и дерзко прошла мимо сеньора-само-совершенство. Но тот, однако, последовал за мной.

— Донья Ирэна, — произнёс со вздохом, — я, конечно, мог вам показаться грубым вчера…

Неужели решил извиниться? Я замедлила шаг.

—… но, уверяю вас, вы ошиблись. Вчера я был сама вежливость. И советую вам не провоцировать во мне грубость. Вам не понравится. Вы — свидетель преступления, а я — капитан следственного отдела королевской полиции по особо важным преступлениям, и поэтому вам придётся ответить на мои вопросы, хотите вы того, или нет.