Но разве она рисковала? Вся ее жизнь была риском, чередой бесконечных тренировок и травм ради дня триумфа, а потом снова риск, работа до изнурения. Маша с упоением раскатывалась на льду, избегая прыжков и сложных элементов. Она словно заново знакомилась со льдом, но при этом завоевывала его, приручала. И все это время Ярик был с ней. Не пытался задеть ее, самоутвердиться, подтрунить — нет, все это куда-то пропало вместе с прежним Смеляковым. Нынешний был иной. Он раскрылся пред ней с той неожиданной стороны, когда прежние беспечность и наглость уступали место силе характера и прятавшемуся до этих пор благородству и щедрости души. Маша еще не достаточно хорошо знала этого парня, но с каждым днем ее тянуло к нему все сильнее, с каждым днем она открывала для себя в нем что-то новое, притягательное. Ей нравилась эта его забота о ней, нравилось его присутствие рядом. Она, словно кошка, нежилась в его внимании, и ужасно хотелось его прикосновений.

Первое падение подействовало на нее отрезвляюще. Задумалась, засмотрелась, отвлеклась, за что и поплатилась. Но Маша не торопилась подниматься.

— Ты как? — Ярослав тут же оказался рядом, сел прямо перед ней на колени, и Маша просто задохнулась, едва только посмотрела на него и окунулась в полное тревоги и заботы взгляд. — Говорил же, поосторожней.

— Ярик! — только и смогла выдавить она из себя, зажмурившись от внезапно охватившей ее радости. И от того, что снова могла твердо стоять на льду, и от присутствия Ярослава рядом. А потом просто легла на лед, распластав руки в стороны. — Я вернулась. Ты даже не представляешь, какой же это кайф.

— Ну отчего же, — фыркнул он тут же, устраиваясь на льду рядом с ней. Оба в молчании смотрели куда-то вверх, каждый думал о своем, вот только не подозревали, что мысли эти все время были рядом друг с другом, друг о друге. Странное дело, им даже молчать было комфортно друг с другом.

Маша и не заметила сама, как ее ладонь оказалась в руке Ярослава. Непринужденный жест, значивший слишком многое, слишком личное. Ей было хорошо с ним. Подумать только, она и он! Вместе, на льду, почти что ночью, когда никто не мог их потревожить. Наверно и Ярослав не верил во все происходящее, так как в его взгляде, обращенном сейчас к ней, читалось изумление.

— Вечером завтра, на этом же месте. Придешь?

Маша улыбнулась. Какой знакомый вопрос. Только сейчас она, не раздумывая, ответила:

— Приду.

Ярослав снова подвез ее до дома, и в этот раз Маша могла поклясться, что видела в его глазах борьбу с желанием поцеловать на прощание, но даже если б он проиграл своему «я», она сама не была к этому готова. В последнее время в их отношениях все слишком стремительно менялось, и это ее пугало. Ей нужно было время, чтобы разобраться в самой себе, понять, нужно ли все это ей.

На другой и последующие два дня они неизменно виделись. Ярослав приезжал к ней на лед, уставший после своих тренировок, но с поразительно позитивным настроением. И в эти минуты больше не было никого. Только он и она, даже музыка им не мешала. И уж тут Яр не смог отказать себе в удовольствии поддразнить ее, вызывая на шуточную дуэль. Смеляков нарочно провоцировал, и, надо отдать должное самой Маше, она соглашалась на его правила игры, хитро сощурив глаза и предостерегающе улыбаясь, мол, не стоило списывать ее со счетов. Они разгонялись и неслись наперегонки, потом делали робкие попытки подрезать друг друга. Маша оказывалась ловчее. Ее миниатюрность и профессиональные навыки позволяли совершать немыслимые кульбиты прямо на ходу, а сам Ярослав при этом казался неповоротливым тюленем на суше. Зато в вопросе скорости перевес был на его стороне.

— Слушай, а кто такая лабэндка? — поинтересовалась Маша, когда они сидели на лавке, вытянув уставшие ноги вперед и не имея сил даже переобуться.

— Что? — брови Ярослава взметнулись вверх от столь неожиданного вопроса.

— Лабэндка. Ты меня так назвал при нашей первой встрече.

Ярослав откинулся назад и рассмеялся, звонко и заразительно, так, что даже Маша поддалась этому веселью.

— Мой дед по материнской линии был наполовину поляком, поэтому в их семье часто присутствовали всякие такие словечки… Ну производные и обрусевшие. Уж я не знаю, что это обозначает на самом деле, но моя бабушка всегда так называла танцовщиц и балерин.

— О! — вновь рассмеялась Маша. — Значит, я должна воспринимать это как комплимент! Хотя в твоем исполнении звучало как ругательство.

— Ну ты недалека от истины. Для дедов моих лабэндка — это вертихвостка и прожигательница жизни.

— Ну, спасибо! — шутливо насупилась Маша.

— Не злись, Льдинка. — Яр взял ее руку в свою и поднес к губам. — Я беру свои слова обратно. Теперь-то я знаю, какой титанический труд это ваше фигурное катание.

— Льдинка, — мечтательно улыбнулась Маша, вновь услышав знакомое обращение. — Вроде бы и холодное слово… А у тебя так тепло получается. Почему?

Ярослав только лишь пожал плечами, опустив их руки, но не разжимая ладоней, и их пальцы были все еще переплетены.

— Как ты пришла в спорт? — сменил он щекотливую тему.

— Да совершенно неожиданно для себя. И для всех, — Маша не могла не рассмеяться, вспомнив, как заявила семье о своем решении стать фигуристкой. — Увидела выступление на каком-то ледовом шоу-спектакле, и дома заявила, что стану такой же чемпионкой. Взрослые головами покивали, подумали, что вскоре ребенок передумает. А ребенок не передумал. А потом была школа фигурного катания. Знаешь, я как сейчас помню, как мы с мамой шли на первое занятие. Было тепло. И впервые каток показался мне местом, где создается волшебство. Это потом были первые неумелые попытки прыжков, вращений, преодоление себя. Забавно вспомнить, смотришь свои видеозаписи и видишь на первых кадрах черепаху на льду. А тогда по ощущениям это было полетом, вихрем. А если повезло поймать момент, когда на катке почти никого не было, можно было разогнаться до скорости света. Ну, так тогда казалось. А выступления! По телевизору каждое выступление фигуристов мне казалось просто фантастикой в плане мастерства и зрелищности. То, что они делали… Это же волшебство какое-то. Хотя я и сейчас думаю так же. И я старалась, мне нужно было встать с ними на одну ступень, а то и на одну выше. У меня всегда была цель, и я к ней долго и упорно шла.