Шрифт:
1916 год. Декабрь. Свинемюнде
На второй день плавания «Чайка» удачно взяла косяк трески и немедленно отправилась в Свинемюнде. Капитан запросил в порту угля и небольшой ремонт машины. Немцы разрешили только разгрузить рыбу и задержаться не более чем на сутки для бункеровки. Самое неприятное состояло в том, что команде не разрешили сойти на берег. Однако Барле это не остановило, и как только начало темнеть, он тайком отправился в город. Адрес Шварцера был ему известен. В течение трех часов он ждал, наблюдая за небольшим домиком под красной черепичной крышей, стараясь не привлекать к себе внимания. Наконец появилась еле различимая, но все же знакомая сутуловатая фигура.
– Шварцер, — тихо окликнул Барле.
– Кто здесь? — с некоторой тревогой откликнулся тот.
– Это я, Барле.
– Барле? Откуда вы взялись?
Барле вышел из мрака.
– В доме кто-нибудь есть?
– Только хозяйка, но она наверняка спит.
– Чутко?
– Что?
– Спит.
– А! Нет, она глуховата и храпит, сейчас услышите.
– Это хорошо, пойдемте в дом.
– Ладно, пойдемте.
Они спешно вошли. Судя по звукам, старушка сладко почивала.
– У нас нет времени на объяснения, кажется, германская контрразведка добралась до нас и, по всей вероятности, до вас. Вам надо уходить, Шварцер, — понизив голос, но решительно сказал Барле.
– В связи с катастрофой десятой флотилии меня уже допрашивали, но ничего существенного выудить не смогли и, кажется, отступились.
– Послушайте, Шварцер, не далее как четыре дня назад я спасался от немецкой слежки, а проложить мостик между вами и мной не составит большого труда. Беда в том, что, скорее всего, источником этого вируса является русский военно-морской агент. То есть прослеживается цепочка: агент, я, вы.
– А как же девочки? Что с ними станется, если я исчезну?
– Что станется? Да ничего, пансиону главное оплата, а с этим проблем не будет. А война когда-нибудь закончится.
– Нет, вы не понимаете, мне уже намекали, они ни перед чем не остановятся.
– Во всяком случае, оставшись на свободе, вы как-то сможете повлиять на ситуацию, а вот будучи под арестом — извините. И вообще давайте прекратим этот разговор, нас ждет судно, пока ждет. У нас максимум два часа.
– Я не пойду, — буркнул Шварцер. — Не вижу никаких оснований для побега.
– Что ж, — холодно сказал Барле, — дело ваше. Однако вам слишком многое известно.
– Слишком многое, чтобы оставить меня в живых?
– Да.
– Чем же вы отличаетесь от субчиков из ведомства Николаи?
– Ничем! Так вы идете?
– Вы не оставляете мне выбора.
– Возьмите только самое необходимое. Быстрее. Мы и так потеряли непозволительно много времени. Даю три минуты. Другой выход есть?
– Задняя дверь выводит в садик.
– Скрипит?
– Что?
– Дверь скрипит?
– Нет вроде бы.
– Жду вас у нее.
Через пять минут они тихо прошли через небольшой садик. В соседском дворе забрехала собака.
– Почему вы не сказали о собаке? — прошипел Барле.
– Вы не спрашивали.
В маленьком кабачке напротив их заметили. Двое выскочили и бросились в погоню. Еще один остался названивать по телефону.
– Бегом, — скомандовал Барле.
Погоня не отступала. Вдруг дорогу перегородил военный патруль.
– Стой! Будем стрелять.
Беглецы свернули в проулок.
– Порт в другой стороне! — выкрикнул Шварцер.
Они остановились перевести дух.
– Нет уж, я агентов Николаи на наше судно не приведу. Надо сбросить этот «хвост». Нужна дорога в порт, но только кружная. Знаете?
– Что тут знать, всего три улицы. Ладно, побежали. Судя по количеству фонарей, преследующих становилось все больше. Раздалось несколько выстрелов. И тут же команда: «Брать живыми». Но было поздно, Барле медленно присел, опираясь на какой-то забор. Пуля попала в живот. Щварцер застыл в нерешительности между раненым и приближающимися огнями. С каждой секундой становилось светлее.
– Извини, это мужская игра, — выдавил из себя Барле и выстрелил в Шварцера.
Траулер «Чайка» отошел в точно оговоренное время, потеряв одного члена команды.
1916 год. Декабрь. Кунда
Полицмейстер не обманул, и вскоре Окерлунд убыл в поселок Кунда, где в сопровождении местного стража порядка стучал в дверь некоей Магды Отт.
– Я же вам говорю, ваше высокородие, нет ее. Третьего дня сказала соседям, что уезжает погостить к родственникам, и была такова.