— Нет. — Ответил ратник. — А кто может, акромя боярина?

Да мать моя женщина!

— К бою! — Закричала я во весь голос. — Опустить решётку, поднять мост!

Противотаранная решётка рухнула вниз в грохотом. Мост стал подниматься. Мать их всех, не успели! Я готова была взвыть. Продолжала всматриваться в приближающихся к нам. Наконец, увидела. Повозки. Много. И наши конные ратники во главе с Иваном. Я облегчённо выдохнула.

— Отставить к бою! — Крикнула опять. — Поднять решётку, опустить мост. — Услышала как кто-то стал ругаться. — Поговорите мне ещё. Быстрее давайте. Не я у вас старшая, а то с утра до вечера у меня бегали бы марши по полной выкладке в тяжёлой броне.

К моменту, когда обоз подошёл к замку, решётка была поднята, а мост опущен. Сбежала с башни. Первым в замок заехал Иван. Соскочил с коня. Кинулась к нему, обняла. Господи, спасибо тебе, Ваня вернулся.

— Почему так долго, Ваня?

— Пока повозки собирали, Саша. Гонять эту чудь пришлось. Они совсем нищие. Кое как набрали повозок. У попов латинянских отобрали. Они плевались нам вслед, грозили проклятиями и анафемой. Мы их поклажи поскидывали на землю, кроме еды. Нам ведь на дорогу надо?

— Надо, Ванечка, молодец.

— А ещё купцов остановили. У них тоже все повозки забрали. Товар их выбросили. Но они в драку не полезли. Я сразу пригрозил, всех поубиваю. Так они ещё и благодарили, что их в живых оставили и товар не забрали.

— Спасибо, родной. Но ты сам понимаешь, что времени нет. О нас уже многие знают. Особенно после твоего вояжа?

— Чего?

— Твоего набега на священников и купцов. А что за еду у попов отобрали?

— Хлеб, окорок, сыр, дичь жаренную, пара поросят запечённых, лук и два бочонка вина. Они кричали, что это церковное вино, для причастия. Я их послал.

— Правильно сделал. Молодец. Дай поцелую. — Поцеловала крепко в губы. Иван сразу стал мять мой зад. Вот что ты с ним будешь делать?!

Грузили на повозки всё, что ещё оставалось. Забрала половину казны у самого барона. Он хмуро на меня смотрел.

— Ульрих, чем не доволен? Я тебе половину оставляю. А могла вообще всё забрать. Оставить голым, даже без портов. Так что, оцени мою щедрость!

— Спасибо, Ваше Высочество, за такую щедрость.

— Вот так то лучше.

А ещё обобрала его оружейную комнату, где хранились на самом деле дорогое оружие и брони. Особенно мне понравилась одна кольчуга. Я держала её в руках и любовалась. Подошёл дядька Евсей. Увидев кольчугу, усмехнулся.

— Молодец, дочка, глаз у тебя намётанный. — В чём намётанный сразу не поняла. Он пояснил. — Это италийская работа. Миланская кольчуга. Хорошая вещь, дорогая.

— Правда?

— Вот тебе истинный крест. Я знаю, что говорю.

— Я себе её заберу. Правда она большеватая мне.

— Ничего, дома наш Гаврила-оружейник подгонит тебе её по фигуре. Так что бери и даже не думай.

Кольчугу засунула в одну из своих походных сумм. Когда всё загрузили, из донжона вышла Любава. На ней был одет длинный тёплый плащ с капюшоном.

— Ну что, решилась идти со мной?

Она посмотрела на меня.

— Правда, царевна, что ты позаботишься о моём дитя?

— Позабочусь. И о тебе, и о ребёночке твоём. Не бойся, не обману.

Она кивнула мне. Подошла к барону. Опустилась на колени, взяла его правую руку и поцеловала. Что-то говорила ему. Он молча смотрел на неё. Потом кивнул, ответил ей. Она встала и подошла ко мне. Похоже он отпустил её. Вот и славно. Усадила её на повозку с тканями. Всё мягко ехать ей будет. Сама я к этому времени уже переоделась и была в своей походной полутатарской одежде. Вскочила в седло. Махнула рукой.

— Начали движение! — Крикнула передовому отряду. Обоз двинулся. Сначала первые повозки, потом постепенно остальные. Много, дьявольщина, очень много.

У нас выбор был не велик. Это просто конными мы могли в любом месте пройти, а с повозками, только по дороге. Вот по ней и пошли. По той, которая вела к пограничью с Русью. Обоз двигался не переставая. Я даже на ночь запретила останавливаться. Нужно было уйти, как можно дальше. Шли всю ночь. На рассвете распорядилась сделать привал. Нужно было подкрепиться, накормить и напоить коней.

— Ванечка, сколько ещё до пограничья? — Спросила мужа, присаживаясь рядом с ним на взгорок с куском хлеба, куриным окорочком и кружкой воды.

— Ещё день идти. Ночью выйдем на порубежье. К броду. Перейдём речку и всё, мы уже на территории Руси. Там будет легче. На, лук возьми. Чего воду пьёшь. Вино открыли. Его лучше выпей.

— Зря открыли. Пока на марше никакого вина.

— Оно слабенькое. Вои водой его разбавляют. То не пьянства ради. Давай ка тебе плесну.

Он взял мою кружку, сходил к повозке с продовольствием и вернулся назад. В кружке была вода, разбавленная вином. М-да, пить стало вкуснее. Кормили всех и даже возниц, которых прихватили вместе с повозками. Особенно меня удивляли местные. Ладно те, кого прихватили от купцов. А вот местные, какие-то они были забитые, просто ужас. Грязные, на головах колтуны. Одежда вообще не пойми что. Толи ткань, но очень грубая, толи обрезки шкур или всё вместе. В глаза не смотрели, смотрели в пол. Когда им давали хлеб с мясом, они смотрели на воев с ужасом. Сначала в страхе отказывались, пока я не рявкнула и чуть ли не насильно заставила их взять еду.