«Пх, сами дети до золотых зубов богатых магов, а всё туда же! Милые друзья у Сета, мне уже нравятся, будь они неладны!» — Дома искренне улыбнулась и глотнула чай, озорно глянув на мальчиков.

Через полчаса, полностью восстановившись, наевшись и вдоволь наболтавшись с парнями, что в общении ещё больше раскрыли себя с хорошей, чистой стороны без каких-то гадких замашков типичных папенькиных сынков из кино и книг, Доминика собралась домой. Прасет продолжал спать, будить его никто не захотел — оказалось, почти всю ночь он не мог уснуть, ворочался и напряжённо сопел, — а потому Ника просто договорилась с его соседями, чтобы они сообщили другу, что ей уже хорошо и переживать не надо.

Лыад перед уходом дал темничке наставления на лечение остаточного отравления и некоторые свои травы, что ему мама давала, та приняла их с благодарностью, а домой возвращалась с мыслью о том, что была приятно поражена тревоге Сета о собственных проступках и переживанию за неё его друзей. Тхэ всегда представал перед ней ответственным, хотя изначально показался обычным мажористым наглецом, ставящим себя выше других.

Вернувшись в свою квартиру, петербурженка, только разместившись на своей уже почти что родной кровати, сразу успокоила подруг кратким пересказом прошедшей ночи, без красок и пугающих подробностей, просто сообщив о неизвестно откуда взявшемся плохом самочувствии, после чего пошла в ванную смывать ужас ночи и пот, от которого не могла избавиться весь вчерашний день по известным причинам. Совершив все необходимые утренние процедуры, Дома решила полюбопытствовать у Ван, что приступала к готовке диетического обеда для больной подруги:

— Ван-и, а ты с Лыадом хорошо знакома?

— С друг Пи’Прасет? Да, мы давно друзья, а что такое?

— Просто он сегодня твоим состоянием интересовался. Спрашивал, как ты, что ты… Странно, не думаешь?

— Нет, Сыа, не думаю. Наверное, он волноваться за своя подруга — мы последнее время почти не видеться. Не более того, я уверена!

— Как скажешь, Ван-и…

Девушка пожала плечами и снова с наслаждением улеглась на кровать, позволив себе двухдневный отдых без вылазок на улицу, зато с непрерывным просмотром сериалов на ноутбуке и долгожданного общением со старыми друзьями.

Иногда, во время просмотра какой-нибудь корейской дорамы про забавных детективов или тайского лакорна о высоких чувствах, мысли её невольно уходили в самокопание и размышления о том, как проявили себя ребята из её нынешнего окружения — стоило ли начать хоть кому-то доверять после стольких лет отрешённости от новых знакомств? Было ли правильным закрываться и бояться всех, остерегаться каждого встречного на пути?

Но все приходящие мысли также быстро выметались из её головы — никакого доверия, никаких близких отношений с существами не твоей страны! — сразу кричал здравый смысл, если он ещё таким остался после всех пройденных препятствий.

Хотя бывали случаи, когда просто хотелось взять себя за глотку, подтащить к зеркалу и, взглянув в него, со всей строгостью спросить себя, глядя в глаза отражению: хочешь так жить всегда? Желаешь оставаться нелюдимой, отправляя в далёкое плавание любого, кто в тебе заинтересован? А каково изо дня в день вести себя с другими как ни в чём небывало, но притом незаметно для них вздрагивать от каждого случайного взмаха руки за спиной или оборачиваться в страхе от движения позади? Точно ли сломается жизнь, если хоть единожды попытаться доверить другому существу?

Ведь, чувствовалось — по-настоящему сильно ощущалось, — каким теперь было желание отпустить ситуацию, не следить за всем и всеми самой, кому-то иному позволить контролировать происходящее в её жизни, а кому — уже сознавалось сердцем, пусть никак и не признавалось собственным мозгом.

Это всё, правда, приходило в голову и не один рах, этого поистине сильно хотелось, но… она ещё не готова была задавать себе вопросы такого характера. Это пугало. Это по-своему сводило с ума.

На смену не самым удачным выходным пришёл понедельник, означавший, что в Таиланде россиянка просуществовала уже две недели и в ход пошла третья.

Доминика смотрела на отражение в зеркале ванной невидящим взглядом. Обыкновенная уже процедура: слёзы, под лунным светом лившиеся от страха были смыты, покрасневшие от ночной активности глаза успешно закапаны, синяки, что со временем возвращали себе былой насыщенный оттенок успешно замазаны. Поправившееся после лекарств и помощи Цок-цок лицо накрашено, а лишённое сил тело одето в непримечательный серый оверсайз пуловер и чёрные джинсы.

Мысли о прошедших, казалось, год назад днях пронзили голову только сейчас, когда ничего не отвлекало от желанных раздумий.

«Тот показательный бой… Боже, он с ума меня свёл, а я о нём даже вспомнить за эти дни не удосужилась. Кто мог следить за мной?.. Ну, цели очевидны — изучал. В целом, за это не стоило бы переживать, если бы не одно но… Ни у кого на моей памяти такого жгучего взгляда не было, что на теле так надолго отпечатался бы! Взгляда, от которого браслет даже реакцию дал бы, да такую сильную, что руку будто до сих пор жжёт! Браслет реагирует только на прикосновения. Не Тхирасак ли то был? Ведь, если судить по моим нездоровым — как и сон с психикой — суждениям, то он представляет для меня опасность и мог мою тактику боя узнавать, чтобы потом использовать против меня! Даже то, что, по существу, тактики у меня нет, а действую я интуитивно, продумывая ходы в моменте — уже своеобразная тактика и её можно подстелить под себя! А витамины… Вначале-то они неплохо помогали! Я уже успела подумать, что обошлось, но… но помогали же! Меня даже не травили! Нельзя останавливаться на том, что уже достигнуто, верно? Сейчас смело берём свои прекрасные сиськи в руки, находим в графике работы свободное время и мчимся к медичкам на обследование! Так я больше жить не хочу»